Рон из-за этого пропустил завтрак и оттого бесится сильнее обычного. Он некоторое время разглядывал большое кровавое пятно на ковре в спальне, а теперь изучает пулевое отверстие в стене.

– Так со мной еще не обходились! – гремит Рон. – Видит бог, чего только со мной не проделывали за эти годы, но это даже не знаю, как назвать! Когда вы нашли труп? В пол-одиннадцатого? Да я, может, еще и не ложился. Я мог бы мигом обуться и прийти. Клянусь, я нечасто теряю дар речи, но сейчас слов не нахожу! Будь у меня слова, уж я сказал бы вам…

Вдоволь налюбовавшись пулевым отверстием, Рон принимается расхаживать по комнате.

– Рон, не наступай на пятна, пожалуйста, – предупреждает Элизабет.

– И кому, кому ты звонишь? Конечно, Джойс. Джойс все любят!

– Ну, насчет этого я не уверена, – отзывается из гостиной Джойс.

– Включая тебя, Рон, – замечает Элизабет.

– Я вас обеих не перебивал и вы меня не перебивайте! – бушует Рон. – Вот есть труп. Труп с шикарной дыркой в голове, а ты что делаешь? Звонишь Джойс! Рону не звонишь, нет, моя дорогая. С чего бы звонить Рону? Разве он захотел бы увидеть труп? Старина Рон? Вот уж чем он не интересуется. С Рона хватит пятна крови и дырки от пули. Я так и слышу, как вы это обсуждаете.

– Ты закончил? – Элизабет заглядывает в свою сумочку.

– Угадай, Элизабет! Угадай, закончил я или нет. Примени дедуктивные способности! Нет, я не закончил. И скажу тебе: я был бы в восторге. В восторге!

– Идем со мной, – зовет Элизабет.

Она выходит в гостиную и садится в кресло напротив Джойс. Рон все-таки следует за ней. Элизабет достает из сумочки папку и кладет себе на колени. Но Рон еще не завершил свою речь.

– Вот слово даю, – начинает он. – Беру Джойс в свидетели – хотя друзьям и без слов должно быть ясно: если я когда-нибудь найду кого-то застреленным, я тебе позвоню. Позвоню, потому что ты мой друг, а друзья так и поступают. Хоть в два часа ночи, плевать: вижу труп – берусь за телефон. «Элизабет, тут труп на площадке или на лужайке для боулинга, не важно, надевай башмаки и приходи посмотреть». Я прямо вне себя!

– Теперь ты закончил, Рон? – спрашивает Элизабет. – Мне надо с тобой поговорить.

– Ах так? И о чем же ты желаешь поговорить? О дружбе?

– Если хочешь, – соглашается Элизабет. – Хотя времени у нас не так уж много. Работа ждет.

– Я налила вам по чашке чая, – сообщает Джойс. – Не сердитесь, но он травяной.

Однако Рон еще не все сказал:

– И никаких извинений, никаких: «Прости, Рон, растерялась, запаниковала». Думаешь, я трупы семь раз на неделе вижу? Так? Я три ночи проторчал в больнице, возвращаюсь домой – и вот мне награда. Ты видела труп. Джойс видела труп. А я сидел дома, смотрел какую-то документалку с Портильо на поезде[16]. Да это соль на рану! Извини, но говорю как есть. Я думал, мы друзья.

Элизабет вздыхает:

– Рон, я тебя люблю. Сама удивляюсь, но это так. И уважаю за многое. Однако послушай меня, дорогой. Представь себе, в какой оперативной обстановке я оказалась: здесь были мужчина, спасшийся за секунду до смерти, и впервые застрелившая человека юная девица, а также свежее место преступления, на котором в любую минуту могли появиться люди из МИ-5. Мне требовалась еще одна пара рук. Я понимала, что вам обоим хотелось бы видеть труп, но учти мое положение. Передо мной стоял простой выбор между женщиной с сорокалетним медицинским стажем и мужчиной в фанатской футболке, который первым делом примется орать людям из МИ-5 о Майкле Футе[17]. Согласна, лет тридцать назад это дело все равно досталось бы мужчине, но времена переменились, и я позвонила Джойс. Ну, скажи, что мы можем сделать, чтобы ты остыл?

– Уже остыл, – бурчит Рон.

– Признаю свою ошибку, – говорит Элизабет.

– Пей свой чай, – напоминает Джойс.

Рон, помолчав, спрашивает:

– А что за работа нас ждет?

– Так-то лучше, – кивает Элизабет. – Я достала из сумочки папку. Пока ты скандалил.

– Я не скандалил, но позволь, я позвоню королеве, попрошу наградить тебя медалью за доставание папок из сумочек.

– Я делала это медленно, демонстративно. Папка рыжая, я таких обычно в сумочке не ношу. Думала, ты обратишь внимание.

– Джойс, уж конечно, обратила? – осведомляется Рон. – Наша умница Джойс!

– Ну, она обратила, но не о том речь. Джойс этой папки еще не видела. Она для нас с тобой.

– Джойс еще не видела? – спрашивает Рон.

– Пока нет, но со временем увидит, – подтверждает Элизабет. – Только сперва нам с тобой надо сделать дело.

– Я сомневаюсь на этот счет, – вставляет Джойс.

– Ох, только не начинай, – бросает ей Элизабет. – Мне надо помириться с Роном.

Рон кивает:

– О’кей. Прости, если наболтал лишнего.

– Ничуть, дорогой. Ты высказал недовольство, вполне объяснимое.

– Так что за дело? Что в этой папке?

– Не думай, что мы не заметили, как ты заботился об Ибрагиме все это время, – продолжает Элизабет. – И полагаю, ты заслужил награду.

Она подает ему папку. Рон протягивает руку, берет ее.

– Там адрес Райана Бэйрда, его мобильный номер и все, что требуется.

Рон листает и кивает.

– Так что, мы им займемся? – спрашивает он. – Сейчас же?

– Ты им займешься, да.

– Я им займусь?

– Чудесно! – сияет Джойс.

– Да, я подумала, ты не откажешься, – говорит Элизабет.

– Да уж не откажусь! – подтверждает Рон. – У тебя есть план?

– Есть. Только прежде надо повидать Богдана. Потом получишь инструкции.

Рон кивает. И похлопывает по папке большой ладонью.

– Это Поппи раздобыла, да?

Элизабет кивает.

– А что с ней будет? За то, что снесла башку тому типу.

– Ничего плохого не будет, – успокаивает Элизабет. – Она сделала что следовало и как следовало. Сегодня ее опросят, во всем разберутся и, вероятно, вернут к работе.