– А может, ты наркотиками баловался? Сотни людей прыгают сбалкона только потому, что сидят на наркотиках. Принял допинг – и превратился вптицу… Хотя я вроде не замечала, чтобы ты баловался наркотиками. А может, я и всамом деле не замечала?.. Но, Шурик, признаться честно, ты меня достал… Тыдумал, наверное, что с твоими деньгами можно купить все что угодно, но тыошибался. В этой жизни за все, дорогой мой, нужно платить. Вот ты ирасплатился. Плата ведь разною бывает.

Чей-то пристальный взгляд заставил меня прерваться.

Рядом со мной стояла Татьяна. Ну вот, вовремя пришла… Япо-глупому развела руками и сказала:

– Вот, с балкона упал…

Татьяна понимающе кивнула.

– Равновесия не удержал, – продолжила я. – Он сексомчересчур много занимался. А потом ему плохо стало. Он вышел на балкон покурить.Видимо, голова закружилась… Сама понимаешь, в таком возрасте всякое можетслучиться…

Татьяна не проронила ни слова. В любой момент со мной моглаприключиться истерика.

– Я его не убивала! Он сам упал… Я тут ни при чем… Я смотрю,его нет. А я как раз в душ ходила. Подмыться. Захожу в комнату, думаю, куда этоШурик подевался? Весь дом обошла. А потом вышла на улицу и увидела, что он подбалконом лежит.

– Ну, понятно, – наконец сказала Татьяна и перевернула труп.На лице Шурика застыла гримаса ужаса. Похлопав его по щекам, Татьянабезразлично изрекла:

– Он мертв.

– Ты уверена?

– Вполне. Если хочешь, можешь проверить пульс.

Проверять пульс у меня не было желания.

– Странно, – сказала я. – Ведь здесь всего третий этаж…

– Дом-то высокий, третий – как пятый.

Татьяна не вызывала у меня особого доверия.

Сейчас она позвонит в милицию и расскажет о том, чтослучилось с хозяином. На мои руки наденут наручники и увезут в неизвестномнаправлении. Хотя какое уж там неизвестное: переполненная Бутырка, вот что меняждет. Чтобы доказать свою невиновность (мол, Шурик выпрыгнул сам), понадобитсяхороший адвокат, а это стоит огромных денег. Деньги-то у меня есть, но семейкапокойного, думаю, не оставит меня в покое.

При одной только мысли о тюрьме у меня перехватило дыхание.Оказаться в одной компании с зэчками… А надзиратели – они, говорят, выделываютс беззащитными женщинами все, что им заблагорассудится. Я умею за себяпостоять, но в тюрьме меня обломают очень быстро. Нет уж, попробуем действоватьпо-другому.

– Нужно милицию вызывать, – сказала я.

– Зачем? – спросила Таня. В ее голосе не было никакихэмоций.

– Затем, чтобы его похоронили по-человечески. Шурик человекизвестный. Ему по рангу почести полагаются.

– Но ведь тебя посадят. – Голос по-прежнему ровный, будто очем-то обыденном говорит.

– За что посадят-то? – Я сделала непонимающее выражениелица.

– За то, что ты его скинула.

– Я?!

– Конечно. Не я же.

Я схватилась за голову и в отчаянии произнесла:

– Таня, я никого не скидывала, он упал сам. Ты толькопосмотри на мои руки… Видишь, совсем мышц нету. Неужели я бы смогла справитьсяс мужчиной? Я ведь не занимаюсь тяжелой атлетикой и не метаю диски. Тыпонимаешь, что здесь нужна определенная сила.

– Понимаю, я все понимаю, – кивнула Татьяна. – Только вотпоймут ли тебя другие…

– Это ты о чем?

– Да так… Хоть бы передо мной хвостом не крутила. Откровенноговоря, мне до этого дела нет. А вот тебе туго придется… Его семейка тебе неповерит. Ты когда-нибудь видела его жену?

– Нет.

– Странно… Несколько лет встречалась с женатым мужиком и ниразу не видела его жену.

– А на кой черт она мне нужна?

– Так ведь интересно…

Ох, до чего же неприятная девица! И зачем только Шурик еевзял?

– А что мне на нее смотреть? Пожилая женщина… Я ей всоперницы не набивалась. У нее своя кухня, а у меня своя.

Татьяна злорадно усмехнулась и наклонилась над Шуриком. Чтотам она разглядывала, не знаю.

Полотенце, прикрывавшее бедра, слетело, обнажив увядший«стручок». При жизни Шурик гордился им, словно он был сделан из золота. Непонимал, наверное, что с возрастом все приходит в негодность.

Очнувшись, я с вызовом посмотрела на Татьяну. И какого чертаее угораздило припереться в самый неподходящий момент?

– Послушай, что ты вообще себе позволяешь?! Если ужсобралась вызывать милицию, то вызывай. Мне от этого ни жарко, ни холодно. Мневообще на все наплевать! – Терпение мое лопнуло.

– Я хочу тебе помочь. – Татьяна смахнула упадшую на лобпрядь волос.

– С чего бы это?

– Да хотя бы с того, что я тоже сполна натерпелась от этогокозла. Жена у него – баба хваткая. Она не успокоится, пока не посадит тебя зарешетку. Ты даже не представляешь, какую жизнь она тебе устроит. Ты ее простоне видела!

– А я, между прочим, могу за себя постоять. – Голос мойзвучал отнюдь не так уверенно, как хотелось бы.

Татьяна подошла ко мне вплотную и заглянула в глаза.

– Послушай, давай его закопаем, и все…

– Что?! – мне показалось, что я ослышалась.

– Давай его закопаем, и все! Участок большой, сама видишь.Можно таких Шуриков хоть миллион закопать. Места всем хватит.

– Татьяна, по-моему, ты не в себе.

– В себе, не в себе – какая разница. Закапывать лучше ближек забору. Туда ни одна собака не сунется. Гляди, вон та сосна подойдет?

Дальше все происходило, как во сне. Татьяна сходила вкладовку за лопатой и рукавицами – чтобы не натереть руки. Мы подняли Шурика иперетащили под высокую сосну.

– А что, подходящее место для могилы, – сказала Татьяна ипринялась копать. – Сейчас мы его похороним, а сверху клумбочку разобьем.Насколько мне помнится, покойный фиалочки уважал. Вот мы их ему и посадим. Унас – как бюро добрых услуг. Исполняем все пожелания.

«Нет, она точно сбрендила», – подумала я.