После краткой шутливой преамбулы (излагаемой с моим короннымфранцузским акцентом) о том, что иногда весьма желательно быть в двух местаходновременно, я подхожу к ближайшему ящику – будем считать его первым – иоткрываю дверцу.

Разумеется, внутри все так же пусто. Я беру со столацветастый надувной мяч и пару раз стучу им об пол, чтобы продемонстрировать егопрыгучесть. Вхожу в первый ящик и временно оставляю дверцу открытой.

Бросаю мяч об пол в сторону второго ящика.

Изнутри захлопываю дверцу первого ящика.

Изнутри распахиваю дверцу второго ящика, выхожу оттуда насцену и ловлю прыгающий в мою сторону мяч.

Как только мяч оказывается у меня в руках, первый ящикэффектно раскрывается створками наружу и оседает на пол; все видят, что онпуст.

С мячом в руках я выхожу к рампе на поклоны.

Позвольте мне кратко суммировать историю моей жизни икарьеры вплоть до последних лет прошлого века.

К восемнадцати годам я стал жить самостоятельно, выступая сфокусами в мюзик-холлах. Но даже при содействии мистера Маскелайна найти работубыло нелегко; прошло уже несколько лет, а я так и не добился ни славы, нибогатства, ни упоминания в афишах. В основном ассистировал другим фокусникам, аза квартиру расплачивался из тех денег, которые зарабатывал изготовлениемящиков и другого иллюзионного реквизита. Отцовские уроки столярного дела непропали даром. Среди иллюзионистов я прослыл безотказным изобретателем иконструктором.

В 1879 году умерла моя матушка, а годом позже не стало иотца.

К концу 1880-х годов, когда мне было слегка за тридцать, явзял себе сценический псевдоним Le Professeur de la Magie и поставилсобственную программу, включив в нее «Транспортацию человека» – один из раннихвариантов.

Хотя исполнение самого аттракциона давалось без труда, менядолгое время не удовлетворяли сценические эффекты. Мне не давало покоя, чтозакрытые ящики лишены таинственности: они не создают у публики ощущенияопасности и непостижимости происходящего. Для целей иллюзии такой антуражслишком банален. Шаг за шагом я совершенствовал этот номер: сначала сталиспользовать шкафчики меньшего размера, в которые едва мог втиснуться; потомстолы с маскирующими откидными досками; наконец, в период триумфального шествия«открытой» магии, которую всячески приветствовали в профессиональных кругах,задействовал плоские скамьи, откуда мое тело было хорошо видно из зала вплотьдо момента трансформации.

Но в 1892 году у меня созрело решение, которое я столь долгоискал. Оно пришло исподволь и словно посеяло семена, из которых впоследствиипробились долгожданные всходы.

В феврале означенного года в Лондон приехал уроженецкакого-то балканского государства, изобретатель по имени Николай Тесла; онсобирался представить общественности новые эффекты, открытые им в ходе изученияэлектричества. Не то серб, не то хорват по национальности, Тесла, по сообщениямпрессы, говорил с чудовищным акцентом, но тем не менее готовился прочесть цикллекций для представителей научных кругов. В Лондоне такие мероприятия – нередкость; как правило, они не привлекают моего внимания. Но тут оказалось, чтов Америке господина Теслу считали весьма неоднозначной фигурой; без него необходился ни один научный диспут о природе и использовании электричества, о чемохотно сообщали газеты. Из них-то я и почерпнул кое-какие идеи.

Моим выступлениям всегда недоставало зрелищных сценическихэффектов, которые могли бы, с одной стороны, усилить впечатление от«Транспортации человека», а с другой – затушевать технику трюка. Как сообщалосьв колонках новостей, Тесла умел генерировать высокое напряжение, которое давалобезопасные искры и вспышки, не вызывающие ожогов.

Тесла уже вернулся в Соединенные Штаты, но его лекцииоставили по себе заметный след. Очень скоро в Лондоне, а затем и в другихгородах состоятельные люди начали понемногу использовать электричество. Тогдаоно еще было в диковинку и часто упоминалось в новостях: где-то с его помощьюбыла решена некая задача, где-то выполнена определенная работа и так далее.Вскоре до меня дошли слухи, что Энджер пытается перенять мою «Транспортациючеловека», и тогда я решил в очередной раз обновить аттракцион. Надумависпользовать для этой цели электричество, я стал присматриваться к содержимомудальних полок в лондонских лавках механических товаров. Мой конструктор ТоммиЭлборн в конце концов помог мне разработать аппаратуру. Потом мы ее долгосовершенствовали, дополняя иллюзию новыми деталями, но так или иначе в 1896году невиданный доселе эффект прочно вошел в программу, получившую название «Новаятранспортация человека». Она произвела настоящий фурор, взвинтила кассовыесборы и породила множество бесплодных догадок по поводу моего секрета. Иллюзионсопровождался ослепительной электрической вспышкой.

Вернусь немного назад. В октябре 1891 года я женился на СареХендерсон, с которой познакомился на благотворительном вечере в ночлежке АрмииСпасения. Эта девушка оказалась в числе добровольных помощниц, и в антрактепо-свойски зашла ко мне на чашечку чаю. Ей запомнились карточные фокусы,которые я показывал в первом отделении, и она стала шутливо упрашивать меняповторить их для нее одной, надеясь разглядеть, как это делается. Она была такмолода и хороша собой, что я уступил, а потом и сам получил огромноеудовольствие от ее неподдельного изумления.

Тогда я показывал ей фокусы в первый и последний раз. Нашечувство крепло и затмевало собою мои карточные манипуляции. Мы сталивстречаться регулярно и вскоре признались друг другу в любви. Сара прежде неимела никакого отношения ни к мюзик-холлу, ни к варьете; вообще говоря, онапроисходит из весьма благородного семейства. Ее преданность мне безгранична;когда отец стал грозить, что лишит ее наследства (и, разумеется, осуществилсвои угрозы), она осталась со мною несмотря ни на что.

После свадьбы мы сняли меблированные комнаты в Бейсуотере, ивскоре ко мне пришел успех. В 1893 году мы купили просторный дом вСент-Джонс-Вуд, где живем по сей день. Тогда же у нас родилась двойня, Грэм иЭлена.

Я взял за правило не смешивать работу и семейную жизнь. В товремя, о котором идет рассказ, я вел свои дела из конторы и мастерской наЭлджин-авеню и никогда не брал Сару на гастроли. Когда же я выступал в Лондонеили готовил новую программу, мы жили вместе с нею дома, в тиши и покое.

Нужно особо ценить благодать домашнего очага в свете того,что случилось позже.

Мне продолжать?

Думаю, да; непременно. Полагаю, для меня не секрет, что яимею в виду.

Я дал в театральные журналы объявление о найме ассистентки,потому что моя постоянная помощница, Джорджина Харрис, собралась замуж. Мневсегда внушали ужас те перипетии, которые связаны с приходом нового членатруппы, тем более такого незаменимого, как сценический ассистент. Получив попочте заявление от Олив Уэнском, я не составил определенного мнения насчет ееспособностей и поэтому не торопился с ответом.