Его рука поднимается выше. Возвращается на место.

— Прости. Я напугал тебя?

— Нет… — признаюсь честно. — Просто…

Я не договариваю.

— Я понимаю, — дотрагивается до моего лба своим лбом. Прикрывает глаза и шумно выдыхает. — Знала бы ты, мелкая, что со мной делаешь… Хотя, сама догадываешься. Раз уж я тут.

Уголки моих губ дёргаются в улыбке. Это так приятно слышать такие слова. У меня впервые такое. Никогда прежде со мной мальчик так не вёл.

У меня вообще последние месяцы — тотальный переворот в жизни. И всё из-за двух друзей…

— Но ты не ответила. Артём. Это правда, что он?.. — разочарованный стон готов был вырваться из груди, но я его останавливаю. — Мне важно знать это, Ксюш. Кто он тебе?

Я опускаю ладонь на его щёку. Стараясь успокоить. Я вижу, как он злится, бесится. А в таком состоянии наверняка может что-то учудить.

Почему он вообще портит такой момент своим гневом?

— Друг, — отвечаю честно. Успокаивающе поглаживаю по щеке.

— А я тебе кто?

Я прикрываю глаза.

— Никит, — выдыхаю, не зная, что сказать. Я запуталась. Правда. Только неделю назад всё было плохо, а сейчас… Мне кажется, что я сплю.

Поэтому чтобы не отвечать, я просто подаюсь вперёд. Дотрагиваюсь до его губ. Нежно так, утешительно. И тут же отстраняюсь.

— Ты портишь момент.

— Да, прости, — я облегчённо выдыхаю. Никита ложится рядом и обнимает меня, прижимая к своему горячему телу. Он такой тёплый… Что я неосознанно прикрываю глаза. Не засыпаю. Но лежу в тёплых объятиях, давая нам немного тишины и спокойствия.

— Так, все же, почему ты из лагеря сбежал? — спрашиваю я, немного успокоившись. — Это же нарушение режима, Никит.

Никита держит меня за руку, переплетя наши пальцы, и смотрит на них в свете лампы.

— Один побыть хотел. Без Артема. Без тебя, — задумчиво произносит он. — Думал, так найду ответы на свои вопросы. А тут…

Никита замолкает.

— Что «тут»? — не выдерживаю затянувшегося молчания я.

— Ты, — улыбается и целует меня в висок. — Сама свалилась на меня.

— Я поскользнулась, — пытаюсь вспомнить тот день. — А дальше… дальше ничего не помню.

— Сознание потеряла, — поясняет Никита. — Но серьезных ушибов, вроде, нет. Я осмотрел.

Я опять краснею, вспоминая, что лежу под одеялом без одежды.

— Но почему тебя не нашли? — удивляюсь я. — Этот домик же видно. А тебя ищут.

— Я знаю, — усмехается Никита. — Пусть ищут. Пока сам не решу вернуться, не найдут. Они были здесь.

Кидаю на него быстрый взгляд.

— Я в кустах отсиделся. Они осмотрели дом и ушли. Не нашли ничего. Больше они сюда не вернутся. Главное — не подавать признаков жизни. Поэтому камин будем топить только ночью. Чтобы дыма не было видно.

— «Будем»? — переспрашиваю я. — Никита, ты надолго здесь запланировал? А еда? Что ты… мы… будем кушать?

— Тут такие припасы! — подмигивает мне он. — Я уже все нашел. Кстати!

Он приподнимается.

— Хочешь есть? Может, ты голодная?

— Ну, вообще, да. Я бы не отказалась, — улыбаюсь в ответ.

Никита нежно проводит пальцами по моей щеке, наклоняется и быстро целует. И тут же спрыгивает с кровати и куда-то уходит.

Возвращается с двумя консервными банками.

— Тушенка и ананасы! — крутит ими в воздухе. — С чего начнем?

Не дождавшись ответа, ножом ловко открывает тушенку, берет вилку, подцепляет кусок мяса и протягивает мне. Я послушно открываю рот и смакую этот кусок мяса. Наверное, это самое вкусное, что мне доводилось есть.

Мы так и съедаем эту банку тушенки — по очереди. Никита кладет кусок мне в рот, а потом себе.

Потом открывает ананасы. И это шик!

Наевшись, довольные мы опять укладываемся в обнимку друг с другом. Никита такой теплый. А еще я слышу, как часто бьется его сердце.

— О чем ты думаешь? — спрашиваю я.

— О тебе, — слышу в ответ и такое приятное тепло растекается в груди. Почему?

— А что обо мне? — не унимаюсь я.

Мне нравится слышать его голос и то, что он говорит.

— Что нравишься ты мне, Ксюша, — вдруг произносит он.

Приподнимается на локте и пристально смотрит мне в глаза. Очень серьезно смотрит. Так серьезно, что пугает.

— Можно я поцелую тебя? — неожиданно спрашивает.

До этого так набрасывался, без спроса. А сейчас спрашивает. Так забавно.

Я слегка улыбаюсь и киваю. Сама облизываю губы.

Никита наклоняется. Очень медленно. Не сводя с меня взгляда. Замирает, когда между нами остаются какие-то миллиметры. И вот уже его дыхание обжигает меня.

— Ксюша, — шепчет тихо-тихо одними губами и, наконец, касается моих губ.

А я жду этого касания. Жду! Стыдно в этом признаваться, но мне нравится.

Никита нежно целует меня своими теплыми мягкими губами.

Сегодня первый раз, когда я целуюсь с мальчиком. И это так… Так волшебно. Мне нравится, как целуется Никита. Он ласково проводит языком по моим губам, слегка втягивает их, скребет зубами.

И я закрываю глаза.

Никита сгибает руку в локте и почти касается моей груди своей грудью. Я задерживаю дыхание. Боюсь вздохнуть, чтобы не коснуться его.

— Не бойся, Ксюша, — шепчет он мне в губы. — Я не сделаю того, что ты не захочешь. Обещаю. Доверься мне.

— У меня раньше… — я открываю глаза и доверчиво смотрю на него. Мне хочется признаться ему. — У меня не было никогда…

И опять зажмуриваюсь и в смущении отворачиваюсь.

— Я знаю, — улыбается Никита. — Знаю.

— Откуда? — тут же выпаливаю я.

— Ну, догадываюсь, — усмехается он.

— А у тебя? У тебя было? — только сказав, начинаю ругать себя за такие вопросы. Дурочка!

— Ну, Ксюш, — улыбается Никита, — я пацан.

Прикусываю губу. Понятно.

— А пацаны, — продолжает Никита, — не хвастаются.

Подмигивает мне. Я улыбаюсь.

— Я могу сказать тебе только одно, — его взгляд сейчас блуждает по моему лицу. — Таких как ты не встречал я раньше.

Его рука опять оказывается у меня на животе. Пальцы проникают под майку.

— У тебя такая нежная кожа, — тихо произносит он и медленно проводит пальцами. — Не напрягайся, — говорит он, заметив, как я втягиваю живот в ответ на его прикосновения. — Я ничего делать не буду. Ты же мне веришь, Ксюша?