От страха сразу же открываю оба глаза.

— Никита?! — спрашиваю и пытаюсь подняться.

— Лежи уже, — он легонько давит мне на плечо, заставляя снова принять горизонтальное положение.

— Подожди, — оглядываюсь, — где ты? Где мы?

Это какой-то деревянный дом. Из мебели лишь кровать, на которой я и лежу, и стол с лавками. Все деревянное. Еще камин есть. И именно оттуда и доносится треск, который разбудил меня. Там полыхает огонь.

— В лесу мы, — Никита отходит от меня и поправляет в камине полено. — Это охотничий домик. Охотники тут ночуют, когда на многодневную охоту отправляются.

— Но… — мысли путаются в голове. — Почему ты здесь? И как я тут оказалась? Что происходит?

Пытаюсь пошевелиться и чувствую резкую боль в ноге.

— Лежи спокойно, — Никита опять подходит ко мне, поправляет одеяло. — Ты ногу подвернула. Ничего серьезного. Дня три поболит и пройдет. Я уже осмотрел.

Осмотрел? Приподнимаю одеяло и заглядываю под него. Я в одних трусиках.

— Ты что? Раздел меня? — натягиваю одеяло по самое горло и чувствую, как начинает полыхать мое лицо.

Никита усмехается:

— А как еще я мог тебя осмотреть? Да, не бойся, я трогал только там, где потянула ты. За щиколотку. Я не извращенец, чтобы бездыханное тело лапать.

Его слова заставляют меня устыдиться своей испорченности.

— Но почему ты здесь, Никита? — решаю перевести разговор. К тому же это и правда волнует меня куда больше. — Ты знаешь, что тебя ищут?

— Знаю, — хмуро отвечает он.

Подходит к кровати и садится рядом.

— Из-за тебя сбежал, — смотрит исподлобья.

— Почему? Что ты такое говоришь, Никита? — я хмурюсь и с тревогой смотрю на него. Еще сильнее вцепляюсь в одеяло.

Никита встает и отходит к окну. На улице уже ночь, но месяц так ярко освещает комнату, что мы без света. Свет месяца и камина вполне заменяют электричество.

— Из-за тебя, — вдруг слышится уверенный голос Никиты. — Ты изменила мою жизнь, Ксюша.

— Да, я знаю, прости, — я опять думаю, что он обвиняет меня в подставе при поджоге. — Но я…

— Нет, — не дает договорить. — Молчи. Я скажу.

И я послушно замолкаю.

— Когда я впервые увидел тебя, я… — он запинается, отворачивается к окну и продолжает лишь спустя мгновение. — Я подумал, что ничего в тебе особенного нет. Еще одна неудачница по жизни.

Мне обидно это слышать, но я не перебиваю. Знаю, что ему есть что сказать. Чувствую это.

— Но ты… ты оказалась особенной. Ни об одной девчонке я так много и так долго не думал. Ксюш, — он поворачивается ко мне и подходит.

Опять садится возле кровати.

— Я не знаю, как сказать, что я чувствую. Не знаю. Как… Но ты… Ты в голове у меня. Все время. Даже тогда, когда мы не общались из-за того случая. Сложно все… Блин…

Опускает голову.

— Разве это плохо? — вдруг спрашивает, подняв на меня взгляд.

Мотаю головой. Я не знаю, что сказать ему. Это все так неожиданно и так… волнительно… У меня сердце готово выскочить.

— Прости меня, Ксюш, — произносит Никита.

Я непонимающе смотрю на него.

— За то, что обвинил тебя. Прости, — пристально смотрит в глаза, как будто хочет отыскать ответ в них. — Я никогда в тебе не сомневался. Никогда. Просто… Блин… Просто я хотел так выкинуть тебя из головы. По-дурацки! Но я думал, что это поможет. Нифига!

Вижу, что он злится. Мне хочется прикоснуться к нему, но я боюсь.

— А потом еще Артем… — неожиданно говорит Никита.

— Что Артем? — не понимаю я.

— Он сказал, что первый тебя заметил, — смотрит на меня исподлобья. — Сказал, что не по-дружески это. Что он уже лапал тебя и я должен отойти. Это правда? Правда, Ксюша? Ты была с ним?

— Что ты такое говоришь?

— Не ври мне! — вспыхивает Никита и я опять вижу злость в его глазах. — Ты и Артем? Вы…?

— Прекрати! — теперь уже возмущаюсь. — Ты обижаешь меня, Никита.

— Чем я хуже? — спрашивает он и нависает надо мной, уперевшись руками в кровать по обе стороны от моего тела.

Пристально смотрит и наклоняется.

Ой, мамочки. Мне кажется, у меня сердце замирает и я перестаю дышать в тот момент, когда губы Никиты касаются моих губ.

Сердце забивается в груди, когда Никита касается моих губ. И чуть не выпрыгивает, когда он яростно сминает их.

Я неосознанно прикрываю глаза. Переношу ладони на его плечи. Сжимаю пальчики на его теле. И неуверенно отвечаю. Сама не понимаю, что творю. Но Никита целует так по-взрослому, серьёзно, что я забываюсь.

Мне хватает несколько секунд, чтобы растаять и потерять голову. Бесповоротно. И окончательно.

Его ладонь оказывается у меня на животе, а я только пугливо отвечаю на поцелуй. Сама не понимаю как делаю это!

Но нужно всё остановить! Потому что… не знаю..

Что-то внутри меня так и кричит это сделать. Но я противоречу сама себе. Просто отвечаю. Таю под умелой лаской и чувствую, как на груди разливается что-то тёплое, вкусное. Сладкое. Патока или сироп.

И это так приятно, необычно. Эмоции захлёстывают с головой, пока Никита не останавливается. Продолжает мять мои губы и вести пальцами под одеяло. Скользя под него. Дотрагиваясь талии через тонкую ткань майки.

И от одного этого слишком интимного движения я задыхаюсь.

И словно чувствуя это — Никита останавливается.

Я не успеваю перевести дыхание. Ковалёв проводит по моей губе языком. И я невольно выдыхаю, когда всё это начинает мне нравиться. Он делает это так нежно, что я словно нахожусь сейчас не с Ковалёвым.

— Никит, я… — выпаливаю, сама не понимая, что хочу сказать. Резко захотелось произнести его имя. Чтобы проверить — он ли. Настоящее ли сейчас. Или очередной сон.

Едва ощутимая боль проносится по нижней губе. От того, что Никита прикусывает её.

Всё же, правда он…

— Молчи, мелкая, — хрипит и снова нападает. И в этот раз поцелуй выходит не таким нежным как в начале. Нет, другим. Яростным, жадным. Словно у нас так мало времени, что вот-вот и всё пропадёт. И он не теряет ни секунды.

Чувствую, как ладонь спускается вниз, по талии, на бедро.

Я отрываюсь, распахиваю глаза.

Нет! Далеко заходим!

— Никит, это…

— Слишком, да? — выпаливает. — Прости, мелкая. Я рядом с тобой контролировать себя не могу. Тормоза срывает, и не вижу ничего.