— Взгляните на диалектику возникшей ситуации. С одной стороны, я наемный шофер, и между нами пластиковая перегородка, символизирующая экономические и материальные барьеры, так сказать, классовые различия. С другой стороны, я могу оказать значительное влияние на вашу дальнейшую судьбу. Например, посредством злонамеренного или некомпетентного выбора маршрута я могу существенно увеличить вашу плату за проезд. Процесс дачи чаевых включает в себя подобные семиотические двусмысленности.

— Вот именно, — согласился Майкл, — если я вам недоплачу, моя скаредность может быть истолкована как расизм.

— Тогда как в том случае, если переплатите, вы равным образом подвергаетесь опасности быть обвиненным в расизме, ибо подобная щедрость без слов говорит о презрительном снисхождении.

— Короче, вы повезете меня в Южный Хобокен?

— Я оставлю огонек выключенным и поеду прямо в Нью-йоркскую публичную библиотеку, где надеюсь узнать, в частности, говорил ли Маркс что-нибудь о таксистах. Поедете со мной?

— Полагаю, я выйду здесь и воспользуюсь услугами другого водителя.

Но других водителей не было. По мере того как день клонился к вечеру, становилось очевидным, что город охватила широкомасштабная и спонтанная забастовка таксистов, кризис, обостренный аналогичным параличом метрополитена. Даже водители-нелегалы, леваки, как узнал Майкл, начали размышлять о своем месте в системе политической власти общественного транспорта, доселе не вызывавшем ни у кого ни малейшего интереса.

И дальше он пошел пешком. Медленно и осторожно вошел в туннель Холланда, тысячи закопченных, когда-то белых облицовочных плиток проплывали мимо него. Осторожность оказалась ненужной. Вокруг никакого движения не наблюдалось — ни единой легковой машины, автобуса, фургона, пикапа, тягача, трейлера или мотоцикла.

Наконец он увидел слабый безрадостный свет. На островке безопасности стояли две женщины, седая бродяжка и привлекательная кореянка-контролер, сборщица платы за проезд по туннелю, и о чем-то шумно и азартно спорили. Майкл Прит глубоко вздохнул, потер урчащий живот и стал размышлять о том, когда ему удастся поесть в следующий раз.

Итак, Мой план заработал. Одна половина планеты превратилась в семинар университетских аспирантов, другая — в поле битвы. Африканеры против черных, арабы против евреев, французы против британцев, коллективисты против капиталистов: каждый обертон презрения теперь услышан, каждый нюанс отвращения доходит до слушателя. Получившие, на свою беду, единый язык люди теперь не могут снисходительно относиться друг к другу ввиду возможных расхождений в толковании одних и тех же понятий. К своему полнейшему замешательству и абсолютному ужасу, они знают, что ничего не теряется при переводе, да и сама необходимость в переводе отпала.

Что касается самого Нимрода, он давно уже сошел с дистанции, эффективность его работы на уровне каменного века. Он ездит по Джерси на десятискоростном велосипеде, который украл у подростка-астматика в Байонне. Этим утром, понукаемый голодом, он вломился в спортивный магазин, схватил охотничий лук из стекловолокна и колчан со стрелами и покатил в направлении ущелья, по которому бурлит река Делавэр. Надеется к вечеру завалить оленя. Удачи, Дэнни.

Как уже говорилось, на этот раз Я попал в самую точку. И победил. Больше никаких безвкусных небоскребов. Никаких заносчивых космических кораблей многоразового использования, высокомерных ускорителей элементарных частиц. Ай да Я. Ай да умница. Ай да сукин сын.

Думаю, именно поэтому Я и получил эту работу.

Мир — не тюрьма, это нечто вроде духовного детского сада, где миллионы растерянных младенцев пытаются сложить слово «Бог» не из тех кубиков.

Эдвин Арлингтон Робинсон

1 июля 2059 года

Процион-5, Юго-Западный континент, университет Гринривета. Воздух — как в легких курильщика, но это не важно — мы все еще торжествуем свой успех на Арктуре-9. Всего за две недели Марк и я не только избавили аборигенов от веры в то, что изваяния пышногрудых каменных баб излечивают от бесплодия, но еще и снабдили их элементарными знаниями по современной медицине. Уверен, вернувшись на Арктур-9, мы обнаружим там государственные больницы, диагностические центры, амбулатории, программы прививок… Пусть работа миссионера от науки порой неблагодарна и трудна, но духовные плоды нашей деятельности огромны.

На космодроме Гринривета нам был оказан самый живописный прием со времени появления на Таити корабля Его Величества «Баунти». Аборигены — все до одного андроиды — привалили толпой, естественно, с дарами, притащили пышные, пахучие гирлянды цветов и с церемониальными поклонами повесили их нам на шеи. У Марка аллергия на любые цветы, но он стойко перенес это тяжкое испытание. Даже не будь он моим братом-близнецом, я бы все равно считал его самым талантливым ученым-миссионером нашего столетия. Можно сказать наверняка, что прямо по выходе из этого министерства его зачислят в штат Института эвристики — у него все данные для того, чтобы стать поистине величайшим иерархом геофизики.

Среди всевозможных стаканчиков для бритья и разноцветных галстуков — один подарок андроидов поразил меня своей странностью: «Происхождение видов» Чарлза Дарвина — рукописная копия оригинала 1859 года с позолоченными пергаментными страницами и в переплете из тисненой кожи. Подав мне томик, ржавеющая от безделья устаревшая модель-605 скрестила ладони в форме металлического «X» и подняла руки к небу.

— «Бесчисленные виды, роды и семейства, населяющие земной шар, произошли каждый в пределах своего класса или группы от общих предков», — продекламировал робот. — «Происхождение», глава четырнадцатая, раздел седьмой, параграф четвертый, стих первый.

— Спасибо, — поблагодарил я, хотя ветхое создание, похоже, ничего не слышало.

Президентом Гринриветского университета оказался доктор Поликарп — модель-349, с зубами, похожими на колючую проволоку, и ослепительно яркими глазами. Он увез нас с космодрома на личном автомобиле, затем устроил обзорную экскурсию по учебному заведению, состоявшему из группы полусферических зданий, выраставших из асфальта, словно бетонные иглу. В преподавательской мы встретились с профессором Ипполитом и деканом Тертуллианом. Поликарп и его коллеги достаточно рациональны на вид. Несомненно, их мозги засорены мифами и предрассудками, которые Марку и мне придется выпалывать с помощью нашего верного помощника — логического позитивизма.

2 июля 2059 года

Какого рода культуру мог бы создать машинный интеллект в отсутствие человеческого вмешательства? Перед Великим Экономическим Крахом этот провокационный вопрос свел с ума всю кафедру социобиологии Гарвардского университета. Была выделена огромная правительственная субсидия. Так что это Гарвард создал Гринривет, населил его андроидами серии 600 и предоставил последних самим себе…

Наша хибарка, которую доктор Поликарп упорно называет домом, представляет собой неприглядную кучу камней, сваленных возле болота, обители москитов и источника смрада. Но терраса для трапезы выходит на милый яблоневый сад, земля которого покрыта ковром из диких цветов, и мне легко представить, что я мирно сижу за столом — составляю планы занятий, проверяю работы и выставляю оценки, попивая чаек и наблюдая за трепещущим на ветру разнотравьем. Бедный Марк со своей аллергией! Несмотря на то, что он мой близнец — родился за пять минут до меня, я всегда считал его младшим, постоянно нуждающимся в моей защите.