– Надь, поздно уже! – решительно сказал он. – Надо было сразу. А вот так метаться – ушли-пришли – глупо. Что о нас люди подумают?

– Нет, ну Большой театр…

– Ты ведь телефон взяла? И свой оставила. Если судьба, то что-нибудь сложится. А если нет… Ну на нет, как известно, и суда нет!

– Да ты, оказывается, фаталист, – грустно заметила я.

– Ага. Пойдем быстрее, а то и правда последний автобус уйдет.

Только в автобусе, внимательно разглядев визитку, на которой значилось «Государственный Большой театр. Щеголев Борис Михайлович, заведующий постановочной частью», я немного успокоилась и повеселела.

– Ничего, так даже лучше. Что бы мы сейчас впопыхах решили?

– Надька, спасибо, – сжал мой локоть Леня.

– За что? – удивилась я.

– Ты так за меня переживаешь…

– А может, я для себя стараюсь? – хитро заметила я. – Может, я хочу с известным певцом встречаться!

– Будешь обязательно, – твердо сказал Леня.

– Познакомишь? – хитро прищурилась я.

– Ох, Надька… – привычно вздохнул он.

– Какая же я все-таки, – закончила за него я.

Я устроилась на Ленином плече и закрыла глаза. Занавеска колыхалась с легким шорохом, я сонно подумала, что лицезреть идиллическую картину при желании может любой – окна первого этажа прекрасно просматривались с улицы – и повыше натянула простыню. Леня осторожно погладил меня по волосам.

– Как же я без тебя буду… – прошептал он и как-то странно всхлипнул.

Я подняла голову, посмотрела в его лицо – глаза подозрительно блестели, он щурился и отворачивался.

– Ленечка, ты что? – я тронула его за плечо. – Перестань…

– Я уезжаю завтра…

– Ну да, а я в пятницу…

Я совсем растерялась: плачущих парней мне доводилось видеть весьма редко, а утешать – вообще никогда, поэтому я не знала, что говорить и делать.

– И что, мы больше не увидимся?

– Ленечка…

– Что «Ленечка»! – он наконец повернул ко мне мокрое лицо. – Так и скажи – не увидимся, да?

– Приедешь ко мне в гости…

– А ты ко мне приедешь? – с надеждой спросил он.

– Ага, только сначала пришлю твоей маме расписку, что на ваши семейные финансы видов не имею. Нет, лучше возьму на работе справку о зарплате…

– Надь! – возмущенно воскликнул он.

Ага, шоковая терапия сработала – слезы мигом высохли, глаза злые… Все-таки не зря меня в институте психологии учили!

– Я ведь уже говорил, что все про тебя родителям рассказал! Они знают, что ты не такая! А мама это просто так, она еще ничего тогда про тебя не знала… И зачем я только тебе об этом сказал!

– Вот уж не знаю.

– Я думал, ты мне друг, – с обидой сказал он. – И с тобой можно всем поделиться. А ты, оказывается…

– Ну, что я?

– Надька, – он схватил меня в охапку и прижал к себе. – Перестань! Неужели будем ссориться накануне отъезда? Приедешь ко мне? – он встряхнул меня. – Приедешь?

– А ты меня на спектакль сводишь? Надо же убедиться, кто тебе цветочки дарит – бабушки или девочки!

– Не веришь на слово?

– Не верю.

– Приезжай и убедись!

– Ладно, приеду, – сдалась я. – И убежусь. Убедюсь…

– Надька! – Леня перевернул меня на спину, и я оказалась плотно замотана в простыню. Он с удовлетворением оглядел меня и заявил:

– Вот такой ты мне нравишься больше всего.

– Пусти немедленно, – возмутилась я.

– Не пущу, – он наклонился и поцеловал меня в губы.

Я не могла пошевелиться, и от этого по телу пробежала томительная судорога. Леня помедлил секунду, а потом начал разматывать простыню.

Мной овладело какое-то болезненное любопытство – что будет, когда Ленечка уедет. Поэтому к предотъездной суматохе я относилась несерьезно, зашла за ним в веселеньком сарафанчике, словно мы шли на пляж, спросила:

– Все собрал?

Он кивнул, мученически глядя на меня.

– Тогда выходим, – скомандовала я.

Когда мы добрались до вокзала, автобус с табличкой «Геленджик – Астрахань» уже стоял на остановке. Около него было пусто, а внутри сидело от силы три человека. Леня засунул чемодан в багажное отделение, и мы остановились у передней двери.

– И почему ты на автобусе решил ехать? Тяжело же, наверное – целые сутки.

– Да нормально, – пожал плечами Леня. – Я сюда так ехал. Зато прямо из Геленджика, а если на поезде, то пришлось бы сначала до Новороссийска как-то добираться…

– То-то я смотрю, столько желающих…

– По дороге много садится.

Я чувствовала, что мы говорим не о том, но никак не могла свернуть на более подходящую тему.

– Молодой человек, – высунулся в дверь водитель. – Едете или остаетесь?

– Напишешь? – спросил Леня.

Я кивнула. Он торопливо поцеловал меня и полез в автобус.

– А я бы с такой девушкой остался, – подмигнул мне водитель.

Стало совсем тошно.

Я думала, Леня отдаст билет и еще выйдет ко мне, но двери сразу закрылись, и я увидела его уже в окне. Он помахал мне, и автобус вырулил с остановки.

Вот и все… Идти никуда не хотелось, но я заставила себя повернуть на узкую, почти дачную улочку, ведущую к центру. Тротуар заливало солнце, с заборов свисали поспевающие виноградные гроздья, а в глубине садов виднелись грядки с красными помидорами.

Через канаву был проложен деревянный мостик. Вот здесь Леня зацепился чемоданом… На досках виднелось мокрое пятно. Подойдя ближе, я увидела, что это кто-то раздавил виноградную улитку.

К глазам подступили слезы, я прошла по краю мостика и почти бегом направилась в центр. Возвращаться в дом отдыха не хотелось, и я завернула в кафе, в которое меня водила Лариска. Может, хоть пирожные немного утешат…

Я взяла кофе с «Наполеоном» и вышла на улицу. Солнце жгло, как обычно, но под зонтиком было вполне сносно. Мимо сновали оживленные курортники, парни бросали на меня заинтересованные взгляды – как же, девушка скучает одна! – но, видимо, у меня было такое лицо, что подойти никто не решился.

Нет, даже «Наполеон» не порадовал, просто кусок в горло не лез, да и вообще, я слишком много усилий прилагала, чтобы не разреветься прямо посреди улицы, чтобы еда могла меня отвлечь. Потом, потом, уговаривала я себя, реветь будешь потом, у себя в номере…

Но мои скромные планы не осуществились, из двери торчала записка – приглашение на массаж, на который я сдуру записалась. Я бросила сумку и, даже не переодевшись, пошла на первый этаж, где располагались кабинеты.