– Как думаешь, встретим до ночи кого-нибудь? – на ходу обернулась Радослава. Теперь уже она шла впереди, сменив подуставшего брата.

– Может, и встретим, – пожал плечами тот. – А может, и нет. Но все же надо идти побыстрее. Вряд ли погонщики осмелятся сунуться далеко в чужие земли.

– У беглецов – тысячи дорог, – ответила девушка поговоркой, – а у погони – одна. Пускай-то попробуют сыщут нас в этом лесу! Эх, еще знать бы – далеко ль до рода куницы?

– Далеко, – махнул рукою Твор. – Охотники говорили – три дня пути, это если по тропкам.

– Ну, три дня – это немного, – усмехнулась Радослава. – Вот только что кушать все это время будем? У меня никакого оружия нет.

– А у меня – вот! – Твор выхватил из-за пояса нож. – Прихватил у волхвов.

– Молодец, – похвалила сестрица. – Теперь уж и лук соорудим, и стрелы. Рябчика попытаемся запромыслить, а если повезет, то и зайца.

– Знамо дело, запромыслим! – поддержал сестру Твор. – Ужо в лесу не помрем с голоду.

Так они и шли, лишь ненадолго останавливаясь для отдыха, до самого вечера, когда стемнело так, что уже вообще ничего не было видно. Развели небольшой костерок – на поясе Твора нашлись и трут и огниво, – согрелись, наложили лапника под раскидистой елью, лапником же и укрылись, да так и заснули, тесно прижавшись друг к другу, надеясь лишь на милость богов. С черного неба смотрели на спящих холодные звезды, одинокий лис ходил вокруг ели кругами, жадно принюхиваясь к непонятному запаху. Ходил-ходил, да так и не осмелился подойти ближе.

А вернувшиеся с капища волхвы были вне себя – птичка-то, оказывается, улетела!

– Сожрут ее волки в лесу, вот увидите, – мрачно произнес Колимог. – Правда, могут и словить охотники. Девка красивая – хазарские купцы по весне много бы серебра за нее дали.

– Вот уж это меня меньше всего беспокоит, что там с ней станется. – Чернобог с нехорошей ухмылкой оглядел притихших волхвов. – Дело в другом. Кого мы сегодня принесем в жертву? Ведь требище уже назначено.

– Найдем другую – мало ли девок?

– Нет, не стоит опрометью, братие!

– Так, может, отложить?

– Верно, сестрица Хватида. Пустите слух – дескать, сам Род спустился с небес и забрал к себе деву, сказал, что через месяц вернется за другой. Великому богу нужно много жен. – Чернобог натужно засмеялся, но глаза его пылали гневом. – Лучше бы тебе стать добычей волков, дева, – злобно прошептал он, когда все удалились. – Ибо я не прощаю насмешек и дерзости. Никогда.

К утру так радовавшая беглецов погода изменилась. Задул ветер, пригибая к заснеженной земле голые ветви кустарников, темные серые тучи затянули небо, пошел снег, быстро превратившийся в буран, такой, что не стало видно ни зги.

– Скорей под деревья. – Прикрывая глаза рукой, Твор потащил сестру в чащу. – Отсидимся, а уж потом – дальше.

– Да, пожалуй, и правда стоит переждать ненастье. Экая пурга кругом! А ветер? Так и воет, словно стая злобных волков.

Ураган к вечеру кончился, и на темном небе вновь загорелись звезды. Только вот, похоже, беглецы сбились с пути, который и так-то представляли себе весьма приблизительно. Ну, где-то там, во-он, может, за теми холмами, за тем дальним лесом, и есть селенья куниц. А не там, так чуть дальше. Шли, шли, да оказалось – совсем не туда. Лес становился все гуще, елки сменились дубравами и кленовыми рощами, холмы стали выше, а овраги глубже, и все чаще попадались поваленные буреломом стволы. Солнце то ярко светило, то пряталось за облаками и тучами, иногда шел дождь, иногда снег, а чаще – и то и другое вместе. Хорошо хоть еды пока хватало – Твор смастерил лук и стрелы, хоть и неказистые, да удалось подстрелить тетерева, вот радости было! В один из таких дней, ближе к вечеру, когда Радослава разводила костер, а Твор подыскивал место для ночлега, где-то рядом вдруг послышался рык. Злобный, гулкий, страшный – он мог принадлежать какому-нибудь ужасному оборотню, да так и подумали беглецы, тут же принявшиеся молиться пращурам – чурам, чтоб помогли, отвели беду. Да не помогли молитвы! На полянку перед костром выскочил огромный медведь с мокрой, местами свалявшейся в комки шерстью. Видно, не долежал в берлоге до настоящей весны, согнали косолапого с постели ранние мартовские ручьи. Выбравшись наружу, осерчал бедолага, бродил теперь по лесу, невыспавшийся, голодный, злой. А тут вот как раз и пища обнаружилась. Двуногая.

Издав громкий рык, медведь встал на дыбы перед Радославой, разведя в стороны когтистые передние лапы. Маленькие глазки зверя искрились лютой злобой. Миг – и девушка будет разорвана на куски кровавого мяса. Твор с воплем бросился к сестре, понимая уже, что не успевает и что его ножичек ничто для такого матерого зверюги. Радослава не спускала с медведя глаз. Словно бы удерживала его взглядом, знала – от медведя не убежишь, поймает и растерзает. И все же не удержала. Зверь шагнул вперед, навис над девушкой мохнатой смердящей горою, отгоняя набросившегося на него Твора, лениво махнул лапой. Отброшенный со страшной силой отрок отлетел далеко в кусты. Зверь раскрыл пасть… И вдруг, завопив, словно человек, повалился на землю. Дернулся пару раз и затих. Отошедшая от страха Радослава подошла ближе – зверь был мертв, а из левой глазницы его торчала длинная боевая стрела! А позади, у елей, кто-то смеялся. Девушка обернулась и увидела статного красивого парня, русоволосого, худощавого, но – видно было – жилистого, сильного, привычного к невзгодам. Парень стоял, широко расставив ноги и держа в опущенной левой руке тяжелый составной лук с накладками из лосиных рогов, смеялся. Хохотал даже, словно никогда еще не видал ничего смешней разъяренного медведя.

– Ну, хватит ржать-то, – краем глаза увидев, как из кустов выбирается Твор, хмуро прикрикнула на парня Радослава.

– Извини. – Незнакомец пожал плечами. – Больно уж смешно получилось.

– Куда уж смешнее…

– Как этот медведюга на тебя шел, лапы расставил – словно по-любовничек на свидание, жуть как похоже.

– Тебе б такого полюбовничка.

– Да не сердись ты… Издалека пробираетесь? – Парень бросил быстрый взгляд на охающего Твора.

– Тебе какое дело? – не сдавалась Радослава.

– Да никакого, – пожал плечами незнакомец. – Просто спросил. Интересно, куда это вы на ночь глядя идете?

– Куда надо, туда и идем.

Твор присел перед мертвым зверем.

– А медведь-то матерый! Эвон – шерстяга – то. А уж когти… Неужто такого зверюгу можно стрелой завалить?

– Можно, – усмехнулся парень. – Правда, не всякой. Это ромейская стрела, ее используют против катафрактариев.

– Против кого? –