На пересечении фосфоресцирующих линий чуть заметно мерцала точка, отдаленная на несколько дуговых минут от солнца А Центавра, которое ярким пятном сияло в левом верхнем квадранте экрана.

– Это сигналы со второй планеты А Центавра… – добавил мой сосед.

Снова все сосредоточенно замолчали, но теперь я мог размышлять вместе со всеми. Вглядываясь в темный экран и слушая однообразный пульс локатора в динамиках, я попытался вспомнить все, что знал о системе Центавра. Планете, с которой поступали сигналы, в нашей Солнечной системе по расположению соответствовала Венера; это была так называемая белая планета, время обращения которой стало такой неожиданностью для астрономов.

Я вспомнил, что еще ранним утром, выйдя на смотровую палубу, заметил, что «Гея» проделывает непонятный маневр: звезды медленно перемещались. Теперь я задумался над этим и спросил:

– Давно слышны эти сигналы?

– Первый раз услышали сегодня утром, – ответил Борель.

– Они имеют отношение к нам? – спросил я, и не успел палеонтолог ответить, как мое сердце замерло, потому что я угадал ответ.

– Да. Направленный пучок волн очень узок. Мы пытались, маневрируя, выйти из него, но он каждый раз настигал нас…

Значит, нас ждали на этом белом пятнышке, едва видимом среди искрящихся скоплений звезд. Предположение сменилось уверенностью, надежда становилась реальностью, и, как бы в ответ на тысячи вопросов, роящихся в моей голове, динамики издавали пронзительное тиканье, похожее на торопливые слова на неизвестном языке: «Так, так, так, так…»

Электромагнитные волны пробили во мраке узкий туннель длиной в несколько миллиардов километров, нашли «Гею» и возвращались туда, откуда их послали, неся отраженное изображение земного корабля.

Мы летели к белой планете шесть недель. Двойные солнца Центавра росли все заметнее, затмевая ближайшие звезды, и в то же время отдалялись друг от друга. Солнце А уже обернулось огромным огненным шаром, по которому пробегали ясно видимые в гелиографах пятна. Но сама планета по-прежнему оставалась искрой, сверкающей во мраке, и только ее движение можно было обнаружить, часами наблюдая за ней, – так быстро меняла она положение среди звезд.

Мы предпринимали попытки установить с ней радиосвязь; автоматы непрерывно несколько дней подряд посылали последовательно повторявшиеся ритмические сигналы, но в ответ мы не получали ничего, кроме сигналов локаторов, идущих в прежнем ритме и усиливавшихся по мере нашего приближения к планете. А расстояние, разделявшее нас, сокращалось очень быстро: «Гея» преодолевала 30 000 километров в секунду – скорость огромная в пространстве, где могли быть астероиды, но нас подгоняло нетерпение, и мертвый металл атомных двигателей словно поддавался возбуждению людей – так за кормой разрастались и тянулись во мраке полосы ядерного пламени.

Наконец на сорок третьи сутки с того памятного дня, когда мы впервые перехватили сигналы локаторов, «Гея» оказалась над планетой.

Белый, огромный, заслоненный плотными облаками диск закрывал небо. Пронзительное тиканье локатора стало таким сильным, что простое электронное устройство, присоединенное к внешней оболочке корабля, позволяло услышать его без помощи усилителя; и это было все.

Постепенно замедляя ход, корабль приближался к белой планете по суживающейся спирали, а люди, стоявшие в молчании на палубах, с бьющимися сердцами смотрели вниз и думали одно и то же: «Вот мы и у цели».

Плотный слой облаков закрывал видимость, словно планета хотела скрыть от нас свою тайну. Мы могли изменить метеорологические условия: разогнать тучи на большом пространстве или превратить их в дождь при помощи лучевой энергии, но астрогаторы не хотели прибегать к таким средствам. Мы ограничились тем, что через регулярные промежутки времени продолжали попытки завязать переговоры по радио. Когда это не принесло результатов, сбросили на парашютах множество емкостей с моделями различных аппаратов и машин технических изобретений человека. Тучи поглотили этих посланцев и сомкнулись над ними, но эфир по-прежнему заполняло только монотонное тиканье локатора, свидетельствующее о том, что в нескольких сотнях километров внизу живые, разумные существа наблюдают за нами, однако по непонятной причине хранят молчание и не отвечают на наши позывные.

На последнем витке, когда «Гея» спустилась до границы атмосферы, в глубоком разрыве между тучами вдруг показалась поверхность планеты.

Какие-то голубовато-синие пятна, похожие на распластанных пауков, широко протянувшиеся сооружения с незначительным возвышением в центре; между рассеивающимися снежными облаками показалась обширная равнина, переходившая в смолисто-черную гладь, – внезапно наблюдателей поразил яркий блеск; палубы облетел передававшийся из уст в уста крик: «Море!» – до самого горизонта, скрываясь под нависающими облаками, двигались волны, на мгновение засиявшие отраженным солнечным светом. «Гея» еще больше сбавила скорость, но громоздкие облака, похожие на гряды заснеженных гор, неспешно плывущие навстречу друг другу, сомкнулись, и снова только лишь их однообразный покров размеренно тянулся под кораблем.

На третий день полета вокруг планеты астрогаторы решили направить туда оперативную разведывательную группу. В этой экспедиции должна была участвовать большая часть пилотируемых одноместных ракет, которые могли приземляться на пересеченной местности, на малом пространстве и даже среди строений и жилых домов. Эти ракеты, опережаемые большим безлюдным кораблем с телевизионной аппаратурой – мы называли его нашими «глазами», – должны были спуститься ниже туч, произвести предварительные наблюдения и, в зависимости от обстоятельств, приземлиться или вернуться на «Гею».

Подготовка к старту велась в полдень над дневным полушарием планеты. В кабине рулевого управления собрались почти все обитатели «Геи». Мы стояли в полумраке, а в стенах пламенели экраны, похожие на окна, распахнутые в красочное пространство. В боковом экране, направленном на нулевой ярус, было видно, как пилоты в серебристых доспехах спускаются на нижний этаж ракетодрома, как застегивают шлемы и, сгибаясь под тяжестью скафандров, наклоняют головы при входе в свои ракеты. Потом толкатели ввели металлические веретена в глубь стартовых колодцев, и наступила тишина. Тер-Аконян положил руку на пульт. Глухой вибрирующий звук разнесся по всему кораблю, как удар большого колокола. Первая – управляемая по радио – ракета вырвалась в пространство. Минуту стояла тишина, затем опять послышался глухой удар. Пять управляемых пилотами ракет, выпущенных одновременно через носовые стартовые колодцы, покинули «Гею». Снова беззвучно двигались толкатели, ракеты перемещались по рельсам, и разносившийся по всему кораблю звук, похожий на бой гигантских часов, повторялся, пока последняя пятерка ракет не покинула «Гею».

Теперь наше внимание сосредоточилось на центральном экране. На нем по самый горизонт простиралось волнистое море облаков. Тридцать одна ракета дугой облетели вокруг корабля; они сверкнули на солнце серебристыми боками и начали спускаться, образовав висящую в пространстве, медленно вращающуюся спиральную лестницу.