– Я ею была какое-то время. Граф воспользовался её именем, чтобы держать меня в замке. Но потом мне вновь удалось сбежать, только от него не сбежишь. С помощью вот этого мускулистого парня, – Миранда кивнула на егеря, – он меня вернул и приставил его ко мне, чтобы больше никуда сбегать не смела.

– Интересный расклад. А ещё интереснее, зачем ты сейчас мне это рассказала. Надеешься, нас стравить меж собой?

– Было бы неплохо. Вы достойный соперник, и если избавите меня от него, я порадуюсь.

– Честно. Всегда удивлялся, сколь ты прямолинейна. В данном случае хочется ответить тебе тем же. Не надейся, я ему сделаю любые документы на тебя, какие он пожелает.

– И ведь не боитесь, что обратно в море вас спихну… Отчаянный вы, Ваше Святейшество.

– Ты думаешь, что приставленный к тебе охранник позволит тебе это сделать?

На этих словах, сидевший безмолвно Ларсен, явно хотел что-то возразить, но брошенный на него Мирандой взгляд заставил его прикусить язык. А она тем временем продолжила:

– Позвольте вам выразить своё восхищение, Ваше Святейшество. Вы лучше просчитываете ситуацию, хотя, если быть до конца честной, даже если бы позволил, не решилась бы я на такое. Пойти против воли Господней, направившей меня для вашего спасения, это головы совсем не иметь. Придётся мне, видимо, смириться со своей участью, оставив даже помыслы сбежать от графа.

– Марта, ты катаешься на лодке явно к своему удовольствию, значит не особо плохие условия создал для тебя Алехандро, а ты вместо благодарности, мечтаешь, чтобы кто-то тебя от него избавил. Ты неблагодарна.

– Уж что есть. Зато честна.

– Алехандро знает о твоих мечтах?

– Конечно. Иначе бы этот громила меня не сторожил. В его задачи входит не дать мне убиться или сбежать. И пока он с честью справляется с этой миссией.

– А как твой охранник вычислил, что ты не сгорела? Мне-то он противоположное вещал.

– Так на тот момент он и не знал, что не сгорела я, он потом меня в лесу нашёл.

– Как нашёл?

– А я откуда знаю как? По следам, наверное. Я же, когда выбиралась, еле жива была и не особо следы-то прятала.

– Значит, сгореть ты не захотела?

– Кто же в здравом уме и твёрдой памяти такого хочет?! Вы, Ваше Святейшество, меня с мучениками во Славу Господню не ровняйте, не по силам мне добровольно себя на такое обречь, да и славы никакой не предвиделось, скорее бесславная кончина после перенесённого позора. Моё счастье, что Господь по милости своей не допустил такого. Жаль лишь, что потом Он благостью своей меня оставил, и позволил графу меня отыскать и вернуть.

– Мне кажется, что, напротив, именно в этом дарованная Им тебе благодать и есть, хотя возможно, и не только твоя, но и Алехандро тоже, поскольку ему точно есть за что её заиметь.

– Вы что-то знаете о нём, что не знаю я?

– Знаю, и хочу тебе сказать: прими его окормление с благодарностью, он достоин твоим хозяином быть.

– Вы никак меня вещью считаете, Ваше Святейшество?

– Нет, ты не вещь, Марта. Но он достоин обладания тобой. Поверь мне.

– Сложно в такое поверить. Вы бы хоть какие-нибудь доводы привели, а то это ведь лишь слова.

– Доводы привести не могу, не мои это тайны. Но от всей души рекомендую тебе не противостоять Алехандро и найти с ним взаимопонимание.

– Ваше Святейшество, кто я такая, чтобы противостоять ему? Он имеет власть, статус и положение, не мне ему противостоять.

– Ты не поняла меня, Марта. Я ведь хорошо тебя знаю, и знаю какой позитив ты даровать можешь, если захочешь, и какой упрямой можешь быть, тоже знаю. Так вот, Алехандро достоин твоей любви, и поверь мне, отплатит за неё сторицей. Не надо в противостояние тебе с ним вступать.

– Я не торгую своей любовью, Ваше Святейшество, ни за собственное благополучие, ни за деньги.

– Я знаю. И предлагаю не торговать, а поверить, что он её достоин.

– Вам-то с того какая радость будет?

– Мне Марта никакой, кроме осознания, что тому, кто спастись мне помог, хорошее наставление дал, способное сделать его счастливым. Он может тебя осчастливить, Марта.

– Не особо мне верится в то, что искренне счастья вы мне желаете, Ваше Святейшество. Я скорее поверю, что зубы мне заговариваете, стремясь поскорее до моего хозяина добраться. Но вы зря усердствуете, я на вас никогда зла не держала и доставлю туда и так.

– Он действительно тебя своей невольницей сделал? Как?

– Ему даже сильно озадачиваться не пришлось, я устала, и сил ему противостоять у меня не было. Поэтому пообещала от охранника моего не сбегать. Кстати, а вас чем он так подкупил, что даже моментом воспользоваться не хотите его немножко прижать? Ведь явную выгоду можете с этого поиметь.

– Какую?

Вместо ответа она придвинулась ближе к нему и, порывисто обняв, прижалась губами к губам.

Охнув от неожиданности, Главный инквизитор вначале сам крепко сжал её в объятиях, однако через небольшой промежуток времени, решительно оттолкнул от себя, эмоционально выдохнув:

– Ведь не любишь, зачем творишь такое? Сказала, что не продаёшь любовь, а сама что?

– Это не любовь, которую я действительно за благополучие и деньги не продаю, а демонстрация моей возможной благодарности за собственную свободу.

– И что ты с этой своей свободой делать будешь? – с трудом восстанавливая дыхание после испытанного мощного прилива позитива, озадаченно осведомился Илиас, и почти сразу сам и ответил на свой вопрос: – Нет, не нужна она тебе. Я, может, и прельстился бы тебя у Алехандро забрать, но зная твой характер, не стану. Да и его обездолить не смогу, особенно учитывая твои слова, что не иначе как по воле Господней ты к нему попала. Так что смирись, Марта. Он тот, кто тебе нужен.

– И не подумаю. Убить может, подчинить нет.

– Вот как была бестолковой, так и осталась. Глупо так себя вести, Марта. Это очень глупо. Надеюсь, Алехандро в итоге сумеет тебя заставить пересмотреть своё отношение к нему.

– Как заставит? Вот как?

– Не знаю как, Марта. Я поэтому и не связываюсь с тобой, что знаю, бесполезно это. Глупа ты и упряма. Тебя действительно проще всего казнить.

– Посоветуйте это графу, надеюсь, ему достанет благоразумия последовать вашему совету.

– Идиотка… – неприязненно поморщился Илиас. – Вот к чему тебе эта бравада?

– Устала я, Ваше Святейшество, сил нет как устала. Невольницей жить радости мало.

– Потому что не ценишь, что есть. Вот чем тебя положение герцогини не устраивало? Супруг в рот тебе смотрел. Любую прихоть готов