мраке, уже не единых, но и не свободных, тянущихся друг к другу, но лишённых возможности слиться, стремящихся к свету, бросающихся к любому, даже самому ничтожному его источнику, ища покоя и утешения, но каждый раз пролетая мимо.

Воссоединиться нельзя, погаснуть — тоже. Метание в поисках избавления нескончаемо и оттого мучительно.

Обратившиеся потоками хаотичной энергии, души, лишившиеся формы и содержания, сохранив жалкие обрывки прежней личности, ужасались собственной ничтожности, и опять мчались к свету в надежде, что там будет покой и забвение, не в силах преодолеть обманное притяжение.

И снова пролетали мимо, проваливаясь в очередную бездну, где вдали слабо мерцает манящий огонёк. Это опять обман, сомнений нет, но сопротивляться невозможно — свет засасывает, скручивая бесполезный искрящийся поток, когда-то хранивший память и чувства, в спираль, сдавливая, сминая, терзая остатки сознания. Это словно чудовищный водоворот, в конце которого свет.

Только достичь его нельзя.

***

Наваждение рассеялось, осталось лишь ощущение пустоты и обречённости. В сознании сохранилось совершенно очевидное понимание бессмысленности: впереди лишь боль, бесчестие, предательство, страх и… Та жуткая бездна, которая хуже, чем просто угасшее навек сознание.

Назад! Бегите и молите о прощении! Вы видели, что будет дальше.

***

Реальность настигла эльфов внезапно, словно окатив ледяной водой. Морок пропал, и каждый обнаружил себя там, где был, казалось, вечность назад: на улице, на пристани, в чьём-то доме, в постели или за столом, на корабле. Все, кто шли за Феанаро Куруфинвэ, получили страшное предупреждение и поняли, от кого оно. Знание родилось в сердцах, в глубинах сознания, и оттого было ещё страшнее: Намо Мандос — не просто Вала, перед которым можно пасть на колени и молить о прощении. С ним нельзя договориться, ведь… Это равнодушная бездна, где нет надежды на избавление. Провалишься в неё — и пути назад уже не будет. Никогда. Ни для кого.

И дрогнули даже самые отважные сердца.

Путь покаяния

Видение грядущего было слишком страшным, чтобы его понять до конца. Слишком. И поэтому породило протест.

«Валар играют нечестно! — пришло вдруг осознание. — Они… Все одинаковы?»

Артанис вспомнила занятия фехтованием с Вала Мелькором — Морготом, разумеется, и поняла, что вот они — те же методы воздействия. Учитель всегда заставлял ученицу испытывать страх. Всегда! Сначала Артанис не понимала, зачем, но потом её озарило: конечно, ведь испуганным эльфом гораздо проще манипулировать.

— Нолдор Третьего Дома! — закричала принцесса, взбираясь по строительным лесам на полуразрушенную сторожевую башню. — Нолдор! Великий народ Валинора! Величайший народ Арды! Неужели мы позволим шантажировать себя?!

Аудитория была слишком малочисленной, эльфы в основном не обращали внимания на принцессу, которая только что, незаметная для всех, вместе с братом и племянником помогала грузить чьи-то пожитки на телегу. Нужно было срочно что-то придумать.

— Злую долю пророчат тем, кто пойдет вслед за Феанаро! Но мы, Нолдор Третьего Дома, пойдем не за ним! Наш путь — не путь мести и крови! Мы пойдем за принцем Финдарато!

Брат Артанис едва не уронил мешок с мукой.

— Что?! — его глаза округлились, но Артаресто закрыл отцу ладонью рот.

— Нас поведет чистое сердце! Не запятнанное злобой! Мы будем строить, не рушить! Дарить жизнь, не отнимать! — кричала Артанис, и слушателей становилось больше. — Я пойду вслед за светом, сияющим в сердце моего любимого брата, и этот путь не может быть проклят! Он благословен, ибо начат во имя счастья и любви!

Финдарато отбросил ладонь сына и пробился к башне, откуда кричала Артанис.

— Наш принц! — радостно провозгласила толпа множеством голосов. — Наш лидер! Веди нас, принц Финдарато Инголдо! Веди вперёд!

— Неужели наш путь лежит назад, где нам придется просить прощения за то, что мы не совершали?! С какой стати нам унижаться?! Мы гордый народ! Мы Нолдор! — голос Артанис звучал призывно и вдохновляюще, прогонял страх. — Мы не станем ждать подачек Феанаро! — продолжила речь принцесса, видя растерянность брата и понимая, что если даст ему слово, он ляпнет что-нибудь не то. — Нам не нужны залитые невинной кровью корабли! Мы вернёмся домой, подготовимся к походу и двинемся через Хэлкараксэ! Я там была и знаю — дорога есть! И она ждёт нас, мои братья и сёстры! Айя Финдарато Инголдо!

— Вы не можете уйти! Валар отвернутся от нас! Проклянут! — послышался голос Арафинвэ, и толпа притихла. Младший сын Финвэ хотел продолжить говорить, но вдруг увидел глаза своего… Больше не своего… Народа. Эльфы смотрели на Арафинвэ, как на труса. — Финдарато…

Взгляды отца и сына встретились. И Арафинвэ понял — он чужой для собственных детей, которые не понимают его. Не могут и не хотят понять.

— Финдарато…

— Что?

Как холоден его голос!

Арафинвэ, разрываемый изнутри страхом и отчаянием, понимая, что его жизнь потеряла всякий смысл, ведь он своим безволием и нежеланием быть самостоятельным погубил всех, кого любил, из последних сил сдерживая слёзы, подошёл к сыну.

— Финдарато…

— Что тебе, отец?

Сняв дрожащей рукой с пальца кольцо — символ рода, Арафинвэ вложил его в ладонь сына. Хотел обнять, прижать к себе, но Финдарато сделал шаг назад. Это был сокрушительный удар в сердце.

— Правь мудро, будущий король, — с трудом произнес Арафинвэ, не в силах отпустить руку сына. Но тот высвободился сам и, сдержанно кивнув, отошёл. И отвернулся.

Младший сын Финвэ, задыхаясь, бросился прочь с площади.

***

Видя вставших лагерем неподалеку от города эльфов своего Дома, Арафинвэ на миг замер. Он знал — не все, слушавшие пламенную речь Артанис, остались в Альквалондэ: половина, если не больше, повернули назад вслед за своим предводителем. Но среди них не было его детей.

Нужно что-то сказать всем этим эльфам, ведь… Они шли за принцем Арафинвэ, главой своего Дома, не задавали вопросов, не бунтовали и ничего не требовали! Шли… На убой. К страшной участи!

По щекам покатились слёзы.

— Простите меня, — единственное, что смог произнести Арафинвэ и тронул коня, но, проехав совсем немного остановился и спешился. Он не достоин ехать верхом. Он бросил тех, кто верил в него, в бездну, из которой нет спасения. Душу немного грело то, что почти все его родичи сейчас спешно собирались в обратный путь, кто-то уже успел выступить.

«Что я могу