раз пересчитывая дадашей: все ли на месте? Глупость, на самом деле, последствие пережитых волнений всего лишь, однако это снимало накатывавшую то и дело тревожность.

Рост, Сосоний… Вот Дилшэд – со Спингуль, конечно… Сошедший-с-Небес… (Он уже снял повязку. Рана от едва не пробившего голову камня выглядела совсем несерьёзной, даже кровоподтёк, расплывшийся было на пол-лица, почти прошёл.) А вот и Бинеш. Все!

Последний склонился над объёмистым свитком грубой волокнистой бумаги, частично раскатав его на плоском камне и прижав камушками поменьше. Сосредоточенный как никогда, дадаш водил по шероховатой поверхности заострённой пустотелой палочкой, то и дело мокая её в плошку с соком плачущего камня, сдобренного пеплом и разбавленного свежей мочой. В одном из брошенных селений, что попадались изредка на склоне Горы, Бинеш нашёл все эти принадлежности и теперь писал что-то на каждой остановке, постепенно прокручивая свитки – разматывая чистый и сворачивая другой, заполненный рядами маленьких тёмно-серых закорючек. Исписанная часть была ещё невелика, но с каждым привалом прибавляла в толщине.

Будто невзначай подошёл Рост и с плохо скрываемым любопытством заглянул Бинешу через плечо.

– Ты уже написал о том, как, пробираясь тоннелями на свободу, мы встретили гигантского демона-Му, которого поначалу приняли за блюстителя?

– Я пишу совсем не о том…

– А о чём же ещё? – удивился Рост. – Вот все страху натерпелись! Я так вообще чуть штаны не испортил – воздух-то уж точно! Как же не написать-то о таком!

– Есть более важные вещи… – медленно проговорил Бинеш, не отрываясь от своего занятия.

– Тогда, может, почитаешь? Хочется ведь узнать, что может быть важнее, чем…

– Твои обгаженные штаны? – поднял взгляд Бинеш.

– Да нет, ты не понял! Я ж не обгадился! Только…

– Читать незаконченную историю – всё равно что пробовать несозревшее яблоко, – снова уткнулся в свиток Бинеш.

– Ну хоть намекни! – не отставал заинтригованный Рост. – Дадаши мы, в конце концов? Братья или кто?

Бинеш понял, что продолжить ему уже не дадут. Со вздохом отложив стило, он поглядел на товарища.

– Как думаешь, стоит ли помнить то, что говорит Сошедший-с-Небес?

– Но мы помним… – пожал плечами Рост.

– Ты думаешь только о себе, Рост-дадаш. Но что будет с нашей памятью, когда нас не станет? Будут ли люди помнить то, что Фанис говорил на самом деле? Сохранится ли правда или всего лишь слухи да небылицы?

– Ох-х… А ведь ты прав, дадаш! – нахмурился Рост. – Не научишь ли тогда и меня этому вот… – кивнул он на исписанную бумагу. – Мне тоже есть что вспомнить!

– Я, честно говоря… удивлён!.. Но… с радостью, дадаш! Можем взяться за обучение прямо после ужина!

Начавший было хмуриться Рост разулыбался и хлопнул Бинеша по плечу.

Оставив просыхать написанное, Бинеш плотно заткнул пробкой чернильницу, затем отошёл за камень и зажурчал, промывая стило, – воду приходилось экономить.

Масуд дождался, когда Бинеш вернётся, и в свою очередь обратился к нему:

– Кстати, о незаконченных историях… Может, ты расскажешь, чем завершилась сказка о юноше, птицелове и златокрылой птице с человеческим ликом и душой божества?

– Что за сказка? – заинтересовались собиравшиеся к ужину остальные дадаши.

Бинеш не заставил себя уговаривать: сложил письменные принадлежности в футляр, затем уселся, облокотившись спиной о камень, и принялся за рассказ.

Максуд, помнивший начало сказки, слушал, впрочем, с таким же интересом, как и в первый раз, но когда Бинеш дошёл до того места, на котором прервался, и вовсе перестал замечать окружающее.

– Итак, златокрылое существо хитростью и коварством птицелова оказалось запертым в клетке. Не только замки и заклятья удерживали златокрылого в плену – судьба Ядгара, его подопечного, была неясна, поскольку жизнь молодого человека всецело находилась в руках птицелова: особый механизм, прикреплённый к груди Ядгара и находившийся в магической связи с жизненной силой старика, готов был в любой момент пронзить сердце несчастного. Чего же добивался птицелов – неспроста ведь он измыслил и воплотил насколько хитрый, настолько и сложный план?

Наступила ночь, но Ядгар, заточённый в клетке позади арбы, никак не мог уснуть: свет полной луны проникал сквозь дыру в покрове, целил хрустальной иглой в неподвижный зрачок и вызывал беспокойство, отчего хоровод невесёлых мыслей не в состоянии был остановить своё вращение – всё крутился и крутился в разболевшейся голове. В какой-то момент Ядгар услышал шорох поднимаемой накидки, встрепенулся и попытался отхаркнуть из пересохшей от жажды глотки вязкую слизь, чтобы плюнуть в лицо своему бывшему учителю (кто же ещё это мог быть?), но – нет, не к нему крался ночной гость.

«Зачем тебе этот юнец? – донёсся до Ядгара шипящий голос старика. – Он как неоперившийся птенец: неопытен, наивен, самонадеян, да попросту – глуп! К каким свершениям пригодны его утлые разум и дух? Я же за годы свои овладел немалыми знаниями, и тайные практики укрепили мой дух! Да, век мой на исходе, и оттого сделалось слабым тело, но восшедшего на Вершину мира подобные телесные несовершенства уже не беспокоят! Править вечно сможет любой, кто встал на Вершине!» – «Предположим, я соглашусь, – отвечал голос златокрылого, – но что ты сделаешь с моим подопечным?» – «С того момента, как ты согласишься, уже я, Ангра-птицелов, стану твоим подопечным! А мальчишка – кому он нужен? Я отпущу его, как только достигну своей цели». – «Ты завязал мне глаза, но даже так я прекрасно вижу твою ложь!» – презрительно фыркнул златокрылый. Раздалось сердитое сопение, затем резко хлопнуло: должно быть, рассерженный старик запахнул накидку, скрывневероятного пленника от любопытного ока царицы ночи…

День за днём скрипела по ухабистым дорогам повозка, накрытая сшитым из пёстрых кусков покрывалом. Куда направлял её птицелов? Какой новый план созрел в его голове? Ядгар терялся в догадках. Днём он видел лишь кусочек пыльного неба, а ночью, если повезёт, такую же пыльную, безразличную к страданиям узников луну. Но вот воздух стал заметно чище, небо ярче, а луна заблестела в чёрном бархате свода, как начищенная монета. И однажды покров слетел с клеток…

Они, все трое, карабкались меж камней вверх по склону горы: впереди пробирался ангел, за ним тяжело пыхтел старик-птицелов, а замыкающим угрюмо волочился Ядгар. Хитрый мерзавец и на этот раз продумал всё до мелочей: связанные накрепко одной верёвкой, никто из необычной для посторонних глаз тройки не смог бы предпринять ничего, что не затронуло бы жизни остальных. Ядгар поднял взгляд вверх и прищурился от ослепительного света: «Вершина мира» – вот что сияло там удивительным неугасающим маяком, озаряя всё вокруг, весь мир!..

Вершина. Голый пик с небольшой площадкой наверху – только-только уместиться всем троим. Небо – тёмный