– Я быстро все осмотрю прямо сейчас.

Она пожала плечами, встала и открыла внутренний офис. В маленькой комнате никого не было. Неприбранные столы, телефоны, канцелярские шкафы, постеры, рекламирующие морские перевозки, расписания судов. Две внутренние двери и черный ход. Открыв одну дверь на стороне, смежной с офисом 720, Армстронг обнаружил сырую туалетную комнату – здесь скверно пахло и раковина не блистала чистотой. Черный ход был закрыт на задвижку. Суперинтендент отодвинул задвижку и вышел на грязную площадку черной лестницы, служившей пожарным выходом и позволявшей в случае чего вовремя скрыться. Он вновь закрыл дверь на задвижку, неотступно сопровождаемый взглядом Вирджинии Дун. Последняя дверь, в дальнем конце, была заперта.

– Откройте ее, пожалуйста.

– Единственный ключ у мистера Ви Си.

Армстронг вздохнул:

– У меня ведь на самом деле есть ордер на обыск, мисс Дун. Я имею право вышибить дверь, если понадобится.

Секретарша молча смотрела на него, поэтому он пожал плечами, отошел от двери и приготовился вышибить ее. На самом деле.

– Одну… одну минуту, сэр, – заикаясь, проговорила девушка. – Я… я посмотрю, может… может, он оставил ключ, когда уходил.

– Прекрасно. Благодарю вас.

Армстронг наблюдал, как Вирджиния открывает ящик стола и делает вид, будто ищет. Потом в другом ящике, в третьем. Наконец, почувствовав, что он теряет терпение, она «обнаружила» ключ под ящиком для денег.

– Ах, вот он! – воскликнула мисс Дун, словно случилось чудо.

Суперинтенденту бросилось в глаза, что на лбу у нее выступил пот. «Хорошо».

Секретарша отперла дверь и отошла. Прямо за этой дверью была еще одна. Армстронг отворил ее и невольно присвистнул. Просторная роскошная комната, толстые ковры, элегантные диваны, обтянутые замшей, мебель розового дерева, прекрасные картины.

Армстронг зашел внутрь. Вирджиния Дун следила за ним из дверей. На старинном письменном столе розового дерева со столешницей из тисненой кожи никаких бумаг – только ваза с цветами и несколько фотографий в рамках: на всех широко улыбающийся китаец ведет скаковую лошадь, украшенную цветочной гирляндой, и только на одной тот же китаец в смокинге пожимает руку губернатору. Рядом стоит Данросс.

– Это мистер Энг?

– Да, сэр.

У стены магнитофон новейшей модели, проигрыватель и высокий бар. Из комнаты вела еще одна дверь. Армстронг толкнул полуоткрытую створку. Элегантная, очень женская спальня с большой незаправленной кроватью и зеркальным потолком, при ней ванная комната, явно отделанная декоратором. Духи, лосьоны после бритья, сверкающее современное оборудование и множество ведер воды.

– Интересно, – протянул суперинтендент, глядя на Вирджинию Дун.

Та молча ждала.

Армстронг обратил внимание, что девица носит нейлоновые чулки, очень элегантна, ногти и волосы хорошо ухожены. «Могу поспорить, она – „блудница“, да еще недешевая». Отвернувшись от нее, полицейский задумчиво осмотрелся. Ясное дело, это уединенное гнездышко свито в примыкающем номере из нескольких комнат. «Ну что ж, – сказал Армстронг про себя не без зависти, – если ты богат и хочешь иметь частную тайную квартиру, чтобы с кем-то переспать днем рядом с офисом, закон этого не запрещает. Нет такого закона, который бы это запрещал. И нет законов, запрещающих иметь привлекательную секретаршу. Везет же ублюдкам. Я и сам был бы не прочь иметь такое местечко».

Армстронг открыл ящик письменного стола. Тот был пуст. Как и все другие. Потом он прошелся по выдвижным ящикам спальни, но не обнаружил ничего интересного. В одном из буфетов лежал прекрасный фотоаппарат, кое-что из портативного осветительного оборудования, и только.

Суперинтендент вернулся в главную комнату, довольный тем, что не упустил ни одной мелочи. Девушка по-прежнему наблюдала за ним и нервничала, хотя пыталась скрыть беспокойство, и он это чувствовал.

«Девчонку можно понять. Поставь себя на ее место: в отсутствие босса явился какой-то поганый гуйлао и сует везде нос – занервничаешь тут. Ничего такого нет в том, чтобы иметь тайное местечко вроде этого. В Гонконге у многих богатых людей есть такие».

Его внимание привлек бар розового дерева. Вставленный в замочную скважину ключ так и манил. Армстронг открыл бар. Ничего подозрительного. И тут его острый натренированный взгляд отметил необычную ширину дверец. Недолгий осмотр – и вот он уже открывает эти ложные дверцы. И челюсть у него просто отваливается.

Боковые стенки шкафа были покрыты десятками фотографий «нефритовых врат» во всей красе. Фотографии сплошь в аккуратных рамочках, и у каждой – отпечатанный на машинке ярлык с указанием имени и даты. От смущения у него невольно вырвался смешок, он обернулся. Вирджиния Дун исчезла. Он быстро пробежался по именам. Вот она, третья с конца.

Он уже не сдерживал хохота, лишь беспомощно покачивал головой. «На что только не идут некоторые типы, чтобы поразвлечься, а некоторые дамы – чтобы заработать! Я думал, что уж всякое видел, но такого… Фотограф Энг, говорите? Вот, значит, откуда это прозвище».

Теперь, когда начальный шок прошел, он стал изучать фотографии. Каждая снята одним и тем же объективом с одинакового расстояния.

«Боже милостивый, – думал он через минуту, пораженный, – а ведь действительно сколько различий… Если не задумываться, что разглядываешь, а просто смотреть, замечаешь фантастическую разницу по форме, размеру в целом, по тому, как расположена и как выпячивается „жемчужина на пороге“, по качеству и густоте волосяного покрова на лобке и… Айийя, есть даже одна бат джам гай». Он посмотрел на ярлычок с именем. «Мона Лян – так, где я мог слышать это имя? Любопытно: китайцы всегда считали, что мало волос на лобке – к несчастью. Ну а почему… О господи боже мой!» Он всмотрелся в следующее имя, чтобы убедиться. Нет, он не ошибся. Венера Пань. «Айийя, – восторженно воскликнул он про себя, – значит, это ее. Вот как она выглядит на самом деле, эта звезда телеэфира, которая каждый день появляется на экране, такая красивая, такая милая, сама девственная невинность!»

Ошеломленный, Армстронг сосредоточился на ней. «Думаю, если сравнить ее, скажем, с Вирджинией Дун, то да, в ней действительно есть какая-то утонченность. Но коли подумать, я предпочел бы, чтобы все это оставалось тайной, и не стал бы смотреть. Ни на одну».

Взгляд неторопливо скользил с ярлычка на ярлычок. «Черт возьми!» – вырвалось у него, когда он прочел имя Элизабет Мити. Одно время она работала секретарем в «Струанз». Целые стайки таких бродяжек из небольших городков Австралии и Новой Зеландии прибивались к гонконгскому берегу, без всякой цели, на несколько недель, а задерживались на месяцы, иногда годы, довольствуясь какой-нибудь незначительной работой, пока не выходили замуж или не исчезали навсегда. «Будь я проклят! Лиз Мити!»

Армстронг пытался оставаться бесстрастным, но невольно сравнивал европеек с китаянками и не находил разницы. «И слава богу», – хохотнул он про себя. При всем том он был рад, что фотографии черно-белые, а не цветные.