— Да, это затруднительно, понеже образованиевесьма мало распространено, но… — Граф Кочубей не договорил, он поднялся и,взяв за руку князя Андрея, пошел навстречу входящему высокому, лысому,белокурому человеку, лет сорока, с большим открытым лбом и необычайной,странной белизной продолговатого лица. На вошедшем был синий фрак, крест на шееи звезда на левой стороне груди. Это был Сперанский. Князь Андрей тотчас узналего и в душе его что-то дрогнуло, как это бывает в важные минуты жизни. Было лиэто уважение, зависть, ожидание — он не знал. Вся фигура Сперанского имелаособенный тип, по которому сейчас можно было узнать его. Ни у кого из тогообщества, в котором жил князь Андрей, он не видал этого спокойствия и самоуверенностинеловких и тупых движений, ни у кого он не видал такого твердого и вместемягкого взгляда полузакрытых и несколько влажных глаз, не видал такой твердостиничего незначащей улыбки, такого тонкого, ровного, тихого голоса, и, главное,такой нежной белизны лица и особенно рук, несколько широких, но необыкновеннопухлых, нежных и белых. Такую белизну и нежность лица князь Андрей видал толькоу солдат, долго пробывших в госпитале. Это был Сперанский, государственныйсекретарь, докладчик государя и спутник его в Эрфурте, где он не раз виделся иговорил с Наполеоном.

Сперанский не перебегал глазами с одного лицана другое, как это невольно делается при входе в большое общество, и неторопился говорить. Он говорил тихо, с уверенностью, что будут слушать его, исмотрел только на то лицо, с которым говорил.

Князь Андрей особенно внимательно следил закаждым словом и движением Сперанского. Как это бывает с людьми, особенно стеми, которые строго судят своих ближних, князь Андрей, встречаясь с новымлицом, особенно с таким, как Сперанский, которого он знал по репутации, всегдаждал найти в нем полное совершенство человеческих достоинств.

Сперанский сказал Кочубею, что жалеет о том,что не мог приехать раньше, потому что его задержали во дворце. Он не сказал,что его задержал государь. И эту аффектацию скромности заметил князь Андрей.Когда Кочубей назвал ему князя Андрея, Сперанский медленно перевел свои глазана Болконского с той же улыбкой и молча стал смотреть на него.

— Я очень рад с вами познакомиться, я слышал овас, как и все, — сказал он.

Кочубей сказал несколько слов о приеме,сделанном Болконскому Аракчеевым. Сперанский больше улыбнулся.

— Директором комиссии военных уставов мойхороший приятель — господин Магницкий, — сказал он, договаривая каждый слог икаждое слово, — и ежели вы того пожелаете, я могу свести вас с ним. (Онпомолчал на точке.) Я надеюсь, что вы найдете в нем сочувствие и желаниесодействовать всему разумному.

Около Сперанского тотчас же составился кружоки тот старик, который говорил о своем чиновнике, Пряничникове, тоже с вопросомобратился к Сперанскому.

Князь Андрей, не вступая в разговор, наблюдалвсе движения Сперанского, этого человека, недавно ничтожного семинариста итеперь в руках своих, — этих белых, пухлых руках, имевшего судьбу России, какдумал Болконский. Князя Андрея поразило необычайное, презрительное спокойствие,с которым Сперанский отвечал старику. Он, казалось, с неизмеримой высотыобращал к нему свое снисходительное слово. Когда старик стал говорить слишкомгромко, Сперанский улыбнулся и сказал, что он не может судить о выгоде илиневыгоде того, что угодно было государю.

Поговорив несколько времени в общем кругу,Сперанский встал и, подойдя к князю Андрею, отозвал его с собой на другой конецкомнаты. Видно было, что он считал нужным заняться Болконским.

— Я не успел поговорить с вами, князь, средитого одушевленного разговора, в который был вовлечен этим почтенным старцем, —сказал он, кротко-презрительно улыбаясь и этой улыбкой как бы признавая, что онвместе с князем Андреем понимает ничтожность тех людей, с которыми он толькочто говорил. Это обращение польстило князю Андрею. — Я вас знаю давно:во-первых, по делу вашему о ваших крестьянах, это наш первый пример, которомутак желательно бы было больше последователей; а во-вторых, потому что вы один изтех камергеров, которые не сочли себя обиженными новым указом о придворныхчинах, вызывающим такие толки и пересуды.

— Да, — сказал князь Андрей, — отец не хотел,чтобы я пользовался этим правом; я начал службу с нижних чинов.

— Ваш батюшка, человек старого века, очевидностоит выше наших современников, которые так осуждают эту меру, восстановляющуютолько естественную справедливость.

— Я думаю однако, что есть основание и в этихосуждениях… — сказал князь Андрей, стараясь бороться с влиянием Сперанского,которое он начинал чувствовать. Ему неприятно было во всем соглашаться с ним:он хотел противоречить. Князь Андрей, обыкновенно говоривший легко и хорошо,чувствовал теперь затруднение выражаться, говоря с Сперанским. Его слишкомзанимали наблюдения над личностью знаменитого человека.

— Основание для личного честолюбия может быть,— тихо вставил свое слово Сперанский.

— Отчасти и для государства, — сказал князьАндрей.

— Как вы разумеете?… — сказал Сперанский, тихоопустив глаза.

— Я почитатель Montesquieu, — сказал князьАндрей. — И его мысль о том, что le рrincipe des monarchies est l`honneur, meparait incontestable. Certains droits еt privileges de la noblesse meparaissent etre des moyens de soutenir ce sentiment. [основа монархий естьчесть, мне кажется несомненной. Некоторые права и привилегии дворянства мнекажутся средствами для поддержания этого чувства. ]

Улыбка исчезла на белом лице Сперанского ифизиономия его много выиграла от этого. Вероятно мысль князя Андрея показаласьему занимательною.

— Si vous envisagez la question sous ce pointde vue, [Если вы так смотрите на предмет, ] — начал он, с очевиднымзатруднением выговаривая по-французски и говоря еще медленнее, чем по-русски,но совершенно спокойно. Он сказал, что честь, l`honneur, не можетподдерживаться преимуществами вредными для хода службы, что честь, l`honneur,есть или: отрицательное понятие неделанья предосудительных поступков, илиизвестный источник соревнования для получения одобрения и наград, выражающихего.

Доводы его были сжаты, просты и ясны.

Институт, поддерживающий эту честь, источниксоревнования, есть институт, подобный Legion d`honneur [Ордену почетноголегиона] великого императора Наполеона, не вредящий, а содействующий успехуслужбы, а не сословное или придворное преимущество.