Это высшее единство мыслится Шеллингом как «священная бездна, из которой всё исходит и в которую всё возвращается»[900]. Его как абсолютная неразличенность философ полагает в единстве идеального и реального оснований, единстве мышления и созерцания. Мышление и созерцание совершенно едины в абсолютном, которое Шеллинг определяет как «нечто, ни идеальное, ни реальное по своей сущности, ни как мышление, ни как бытие»[901], а как то и другое, неразличимое вместе. Именно это абсолютное тождество мышления и бытия суть абсолют. Последний есть истинный универсум, преисполненный абсолютной полноты. Всеполнота и есть единство, а единство — всеполнота, то и другое не различны, а одно и то же. В нем нет ничего вне другого, раздельного, в нем всё абсолютно едино и друг в друге. «Существует, — замечает в этой связи Шеллинг, — лишь один универсум, в котором всё превосходно, истинно божественно и прекрасно, он же сам по себе не сотворен, вечен, подобно самому единству, существует от века и неувядаем… универсум всегда целостен, совершенен… живет неизменным, всегда самому себе равным бытием»[902]. Он — завершенное самообнаружение абсолюта.

Все вещи универсума обретают существование только благодаря сообщению им свойств и обусловленности их натурами, более совершенными, чем они. В этих рассуждениях Шеллинга явно угадываются знаменитые монады Г. Лейбница с его принципом предустановленной гармонии. Вслед за своим великим соотечественником Шеллинг утверждает иерархию существ, каждое из которых — «лишь живое зеркало прообраза мира»[903]. Он же — единственно реальное. Однако истинно абсолютен только такой прообраз, который одновременно соединяет в себе первичный образ и его отображение таким образом, что каждое отражающее его существо берет непосредственно из него единство и противоположность, но только с ограничением совершенства. Следующий пространный пассаж Шеллинга звучит в унисон с основополагающей идеей всеединства Лейбница: «Каждое единство есть завершенный мир, довлеющий себе, и миров существует столько, сколько существует единств, а эти миры в свою очередь, поскольку каждый из них одинаково целостен, каждый есть абсолютно сам по себе, не отделены друг от друга, но составляют единый мир. Если мы рассмотрим это „само по себе бытие“ каждого единства, то увидим, что ничто не может проникнуть в него извне, ибо оно есть само абсолютное единство, которое всё содержит в себе и всё из себя производит… „само по себе бытие“ каждого единства представляет всегда одинаково универсум»[904]. Стало быть, каждое для себя есть одно и то же, т. е. тождественно себе, и, следовательно, абсолюту в целом. Абсолют сам есть чистое тождество, не что иное, как он сам, т. е. он полностью абсолютен.

Согласно Шеллингу, в каждой вещи есть определяемое и определяющее. Определяемой природой обладает то, что служит отражением, а определяющей — то, чему оно соответствует. Первое служит выражением божественной воли, второе — божественного ума. Однако как воля, так и ум не сами по себе, а лишь постольку, поскольку они открываются в созданных вещах. А объединяет определяемое и определяющее подражание самой абсолютной субстанции, т. е. Богу. Бог как субстанция всех субстанций есть единое, существующее абсолютно. Единство его совершенства задается всеобщим пребыванием всех единств. Сами же единства в свою очередь обособлены от Бога лишь в своем отношении к миру явлений, сами по себе они в Боге и едины с ним. Из него всё исходит и к нему всё возвращается. Но сказать, где начинается и где кончается предобраз- ное и отраженное невозможно, ибо они ни в чем не могут быть разделены, они необходимо вместе.

В Боге идеальное и реальное мыслятся в их абсолютном неразличении, как абсолютное единство обоих. Это единство идеального и реального, мышления и бытия и есть то, что Шеллинг именует вообще Я. Если же это единство созерцается интеллектуально, то это абсолютное Я. Последнее, по словам философа, как «чистый субъект-объект, абсолютное познание…

форма всех форм есть единородный сын абсолюта, одинаково с ним вечный, не отличный от его сущности, но единый с ним». В самом Я как единстве субъективного и объективного абсолют отображается, по словам философа, «в качестве… вечного образа божественной гармонии вещей, как бы неподвижного отражения единства, из которого они все вышли»[905].

Совершенство своей сущности абсолют являет в реальном как бесконечное бытие, в идеальном — как бесконечное, или абсолютное познание. Последнее, по Шеллингу, не есть мышление в противоположность бытию, оно содержит в самом себе мышление и бытие уже объединенными абсолютным образом. Стало быть, абсолютное познание необходимо выше мышления и бытия, ибо они суть противоположности. В нем нет противоположности между мышлением и бытием, оно абсолютно тождественно и находится с сущностью абсолюта в отношении абсолютной неразличен- ности.

Однако, по мнению Шеллинга, единство мышления и бытия абсолютно только в идее и интеллектуальном созерцании, в действительности же оно всегда только относительно. В мире явлений подобного рода противоположности выступают в их разделенности и представляются обособленными нашему конечному рассудочному познанию, для которого всё является навыворот и как бы вверх ногами.

В реальном или идеальном непосредственно выражена неразличен- ность познания и бытия. Отраженный в идеальном, или в мышлении, в реальном, или в конечном абсолют являет себя как высшее единство познания и бытия. Абсолют, или Бог как единое всякой философии Шеллингом понимается в духе спинозизма. «Истинный Бог есть то, вне которого нет природы, так же как истинная природа — та, вне которой нет Бога»[906]. Стало быть, Бог не отделен от природы, и наоборот, природа — от Бога. Однако узреть природу в Боге, а Бога в природе можно, по мнению Шеллинга, только восходя по духовным ступеням и растворяя всё в едином; нисходя же по ним — увидим единство божественного и природного начал разделенным. А это значит, что для Шеллинга спинозизм недостаточно всеобъемлющ. Подлинная философская система должна включать все возможные противоположности. Шеллинговский Абсолют представляет собой нераздельное соединение всех противоречий. Поэтому в известном смысле он — ничто. Таково назначение философии тождества, имеющей в основе своей принцип всеединства. Но вместе с тождеством он допускает и своеобразный дуализм бытия и мышления.

Существо и особенность своей философской позиции сам Шеллинг поясняет так: она отличается 1) от картезианства тем, что не утверждает абсолютного дуализма, исключающего тождество; 2) от спинозизма тем, что не утверждает абсолютного тождества, исключающего любой дуализм; 3) от лейбницианства тем, что реальное и идеальное не растворяются S в одном идеальном, а утверждает реальную противоположность обоих принципов при их единстве; 4) от кантианства и фихтеанства тем, что она не полагает идеальное только субъективно, напротив, идеальному она н противопоставляет нечто вполне реальное — два принципа, абсолютным тождеством которых является бог.