— Эффери, а что это за девушка была там, вматушкиной комнате?

— Девушка? — неожиданно громким голосомпереспросила миссис Флинтвинч.

— Ну да, рядом с вами, я ее разглядел, хотьона и пряталась в темном углу.

— Ах, это! Крошка Доррит? Да это так, никто.Ее причуда. — Эффери Флинтвинч отличалась одной особенностью: говоря о миссисКленнэм она никогда не называла ее по имени. — А вот бывают на свете другиедевушки. Помните вы свою старую зазнобу? Наверно, давным-давно позабыли.

— Трудно было бы забыть, после того как ястолько выстрадал, когда матушка разлучила нас. Пет, я ее очень хорошо помню.

— И другой не завели за это время?

— Нет.

— Ну так вот вам приятная новость. Она теперьбогата и к тому же вдова. Так что, если хотите, можете на ней жениться.

— А откуда вам все это известно, Эффери?

— Они, умники, говорили между собой об этом…Иеремия! Я слышу его шаги на лестнице! — И в одно мгновение она исчезла.

Миссис Флинтвинч вплела последнююнедостававшую нить в тот сложный узор, который его воображение ткало на станкепамяти. Когда-то даже в этот унылый дом сумел пробраться безрассудный духюношеской любви, и ее безнадежность причинила Артуру не меньше страданий, чемесли бы дело происходило в каком-нибудь романтическом замке. Хорошенькое личикодевушки, с которой он не без сожаления расстался в Марселе всего лишь неделюназад, пробудило в нем непривычный интерес и даже волнение своим подлинным илимнимым сходством с тем лицом, что некогда впервые озарило его беспросветнуюжизнь ярким сиянием фантазии. Артур оперся ладонями о длинный низкий подоконники, глядя на лес труб, черневший за окном, погрузился в мечты. Ибо так уж сложиласьвся жизнь этого человека — слишком мало было в ней такого, что могло бы датьпищу для размышлений, слишком много такого, о чем думать не хотелось и нестоило; и в конце концов он привык искать прибежища в грезах.

В отличие от сына своей старой госпожи, миссисФлиптвинч, если уж ей случалось грезить, грезила обычно с закрытыми глазами. Вту ночь, спустя лишь несколько часов после того как она ушла от сына своейстарой госпожи, ей пригрезился удивительно яркий сон. Строго говоря, это дажене было похоже на сон, до того все в нем выглядело естественно и правдоподобно.Вот как это произошло.

Комната, служившая спальней супругамФлинтвинч, находилась в нескольких шагах от той, которую так давно уже непокидала миссис Кленнэм. Она не была на том же этаже, так как помещалась впристройке и к ней вели несколько крутых ступенек, отделявшихся от главнойлестницы почти насупротив дверей миссис Кленнэм. Неверно было бы также сказать,что она находится «на расстоянии оклика»: массивные стены, двери, дубовыепанели глушили всякий звук; но все же она находилась достаточно близко, чтобыможно было, не тратя времени на одеванье, попасть из одной комнаты в другую влюбой час и при любой температуре. У изголовья супружеской кровати, не дальшефута от уха миссис Флинтвинч, был колокольчик, шнурок которого висел под рукойу миссис Кленнэм. Стоило этому колокольчику зазвонить, как Эффери срывалась спостели и оказывалась в комнате у больной раньше, чем успевала окончательнопроснуться.

Миссис Флинтвинч уложила свою госпожу впостель, засветила ей ночник, пожелала спокойной ночи и затем сама, как обычно,отправилась на покой, не дождавшись, правда, появления супруга и повелителя.Однако вопреки ученым авторитетам, утверждающим, что нам снится последнее, очем мы думали на ночь, именно он, супруг и повелитель, оказался героемсновидения миссис Флинтвинч.

Привиделось ей, будто она проснулась срединочи и обнаружила, что Иеремия так и не ложился. Будто она взглянула на свечу,которую перед сном не погасила и, увидев, что от нее остался лишь маленькийогарок, умозаключила, подобно королю Альфреду Великому, всегда измерявшемутаким способом время,[16] что проспала довольно долго. Будто после этого онавстала, накинула капот, надела ночные туфли и вышла на главную лестницу,недоумевая, где может быть Иеремия.

Лестница была твердая и осязаемая, совсем какнаяву, и Эффери спустилась вниз без всяких блужданий вопреки тому, как этобывает во сне. Она не парила над ней, а спускалась медленно, ступенька заступенькой, держась за перила, потому что свеча ее очень скоро догорела.

В одном углу сеней, за парадной дверью, былаотгорожена тесная, точно колодец, каморка с длинным, узким, похожим на прорехуокном. Из этой каморки, которая никогда не была обитаемой, шел свет.

Миссис Флинтвинч прошла через сени, ощущая подногами холод каменных плит, и заглянула в щель между ржавыми петлями неплотнопритворенной двери. Она ожидала, что увидит Иеремию крепко спящим или, может быть,в обмороке; а между тем он сидел в кресле здоровехонький и бодрствовал. Но чтоэто?.. Господи спаси и помилуй!.. Миссис Флинтвинч тихо ахнула и почувствовала,что голова у нее идет кругом.

Ибо мистер Флинтвинч бодрствующий сидел исмотрел на мистера Флинтвинча спящего. Его пристальный взгляд был устремлен нанего самого, который помешался напротив, за маленьким столиком, и храпел,уронив подбородок на грудь. Бодрствующий Флинтвинч сидел лицом к своей жене;спящий Флинтвинч был повернут к ней в профиль. Бодрствующий Флинтвинч былхорошо знакомым ей оригиналом; спящий Флинтвинч был копией. Хоть и кружилась уЭффери голова, но она уловила эту разницу, так же как сумела бы отличитьподлинный предмет От его отражения в зеркале.

Впрочем, если бы у нее возникло сомнение насчет того, который из двух — ее любезный супруг, оно тотчас же было бы развеяноего поведением. Он нетерпеливо оглянулся в поисках оружия, схватил щипцы и,прежде чем снять наросшую на свече шапку нагара, пырнул ими спящего, точнохотел проткнуть его насквозь.

— Кто это? Что случилось? — закричал тотспросонья.

Мистер Флинтвинч сделал такой жест, как будтособирался заставить гостя замолчать, всадив ему щипцы в глотку. Гость между темуже очнулся и тер глаза, бормоча:

— Я забыл, где я.

— Ты спишь уже два часа, — прорычал Иеремия,сверившись со своим хронометром, — А просил только дать тебе вздремнуть дляподкрепления сил.

— Я и вздремнул, — отозвался Двойник.