– Наверное, мистер Феннер…

Но Роберт, не дожидаясь, пока матушка договорит, вышел прочь.

Миссис Сэквилл вздохнула и снова взялась за книгу, от которой ее отвлек сын, но скоро поняла, что больше не в настроении читать. Она вдруг ужасно захотела выпить превосходного портвейна, который принес доктор Тревэйн, но испугалась попасться на глаза служанке, которая могла невесть что подумать о хозяйке, застав ее в одиночестве с рюмкой в одиннадцать часов утра.

Будучи супругой священника, миссис Сэквилл испытывала от этого ничуть не меньшие неудобства, чем Роберт – от того, что приходился священнику сыном. Она всей душой любила мужа, а тот в высшей степени благосклонно относился к ее взглядам на женскую эмансипацию, и тем не менее она жаждала большего.

Миссис Сэквилл неожиданно глубоко поразил рассказ доктора Тревэйна об одном из эпизодов истории их нынешнего дома. Она полагала, что речь пойдет о каком-нибудь давнем скандале или малопристойном приключении, и была совершенно не готова к тому, что ей на самом деле пришлось услышать.

В общем-то, она была женщиной здравомыслящей, и в другой ситуации ее бы только заинтриговал, но никак не растревожил рассказ об одержимости покойного священника Бенчли другим священником, жившим в XVI веке и якобы баловавшимся колдовством. В свое время миссис Сэквилл всерьез подумывала написать ученый труд об английских народных преданиях, а история доктора Тревэйна прямо-таки просилась в эту книгу. Но, несмотря на это, его рассказ лишил миссис Сэквилл покоя. В доме определенно было нечто такое, отчего мысль, что кто-то здесь призывал демона – а этим, предположительно, и занимался во время оно преподобный Рочестер, – приобретала пугающее правдоподобие. Миссис Сэквилл было легко представить, как эта история поработила ослабевший к закату жизни разум преподобного Бенчли; как старик убедил себя, будто призванный в старину демон до сих пор скрывается в сумрачных закоулках дома и сада.

И все равно она была довольна собой. Ей удалось не превратиться в дурочку, которая вздрагивает от каждого скрипа половицы и в любом темном углу видит домового.

Размышления миссис Сэквилл прервал донесшийся снаружи стук молотка. Она прошла в заднюю прихожую и выглянула в окно. Роберт явно сумел где-то раздобыть молоток. Что, интересно, он задумал?

Миссис Сэквилл не любила эту, затененную старыми буками, часть сада. Служанку, повара и даже садовника мистера Феннера она здесь ни разу не видела. Только Роберт охотно проводил там время. Только Роберт и большой старый кот, его единственный товарищ по играм.

Ее озадачивала произошедшая с Робертом перемена. После переезда сын замкнулся в себе. Он и прежде-то был скрытным ребенком и легко обходился без компании, но теперь словно бы спрятался в собственном мире детских фантазий, которые, как ей казалось прежде, он уже перерос. При этом в его поведении появилась еще какая-то непонятная матери странность. Скорее бы уж он уехал в школу, думала она.

Миссис Сэквилл смотрела на сына в окно. От этого ей было чуточку стыдно, так как она всегда считала, что у него не меньше прав на приватность, чем у любого взрослого. В то же время было невероятно увлекательно наблюдать, как совсем по-детски, с серьезностью и усердием, он предается игре.

Ослепленная материнским умилением, миссис Сэквилл только через несколько минут обратила внимание, что Роберт орудует молотком с каким-то болезненным, горячечным наслаждением. Что, собственно, он там мастерит?

Насколько ей было видно, Роберт один за другим брал гвозди – он держал их во рту, потому что видел, как это делают рабочие, – и пытался приколотить к доске что-то, извивавшееся у него в руке.

Миссис Сэквилл ощутила тревожный холод в груди и бросилась к задней двери. Когда она открыла ее, удары Робертова молотка зазвучали намного громче.

– Роберт? – позвала она с порога.

Он ничего не ответил, только вынул изо рта новый гвоздь и принялся забивать его в доску.

– Роберт! – еще раз позвала миссис Сэквилл, поморщившись от того, как неприятно сорвался ее голос при переходе на крик. – Ответь мне сейчас же!

На мгновение рука с молотком замерла в воздухе. Роберт повернулся к матери, ухмыльнулся – и продолжил забивать гвоздь. Такая откровенная наглость возмутила даже кроткую миссис Сэквилл. Она вышла на запущенную лужайку и направилась к сыну.

– Роберт? – окликнула она его. – Роберт? Как ты смеешь меня игнорировать? И чем, наконец, ты там занят?

Роберт не торопясь поднялся и повернулся к ней. Только сейчас она обратила внимание, какой усталый у него вид: черные мешки под воспаленными красными глазами, бледная кожа, какая бывает у тяжелобольных. Когда миссис Сэквилл подошла ближе, Роберт посторонился, и мать смогла рассмотреть, над чем он так сосредоточенно трудился.

Робертова поделка представляла собой невероятнейшую коллекцию разнообразных существ, приколоченных и приколотых булавками к длинной доске, положенной концами на два перевернутых керамических вазона. Первый же беглый взгляд позволил миссис Сэквилл с чудовищной ясностью различить жуков, червяков, лягушку или жабу – она не знала, чем одна отличается от другой, – кузнечиков, мух, бабочек, мышь и несколько птичек. Одна из птиц все еще конвульсивно подергивалась, что могло означать только одно: всех этих созданий Роберт прибивал и пришпиливал живьем.

– Боже мой, Роберт! – воскликнула миссис Сэквилл. – Что за кошмар ты натворил?

Вместо ответа Роберт жутковато улыбнулся. Она поняла, что ему сейчас не до нее, и проследила за его взглядом: он смотрел на стену сада. На ней что-то виднелось. Присмотревшись, она увидела старого облезлого кота, который, вышагивая по стене, приближался к ним.

– Это мой друг, – сказал Роберт и, чувствуя, что его заявление прозвучало недостаточно весомо, добавил: – Мой лучший друг. Все это я сделал для него.

Миссис Сэквилл с размаху влепила ему пощечину – да такую сильную, что Роберт еле удержался на ногах, а кисть миссис Сэквилл пронзила боль. Роберт потер щеку, отвернулся от матушки и покосился вверх на стену.

– Что ты такое несешь? – спросила миссис Сэквилл, едва уняв подступившую тошноту. – Не хочешь же ты сказать, что устроил все это для того, чтобы сделать приятное коту?

– Коту? – переспросил Роберт, искренне не понимая, что она имеет в виду.

– Да, – сказала его матушка. – Самому обычному…

Но тут она поняла, что это был вовсе не кот, а что-то другое – какое-то немыслимо уродливое существо. То, что она принимала за кошачью шерсть, оказалось чем-то вроде шипов, которые покрывали существо неравномерно, оставляя тут и там проплешины голой бородавчатой шкуры. Голова выглядела так, будто ее наполовину уже освежевали и сварили.

Пока миссис Сэквилл пыталась осознать, что же такое она видит, существо, угрожающе склонившись к ней, открыло и захлопнуло свою неправдоподобно широкую пасть, словно что-то беззвучно произнесло. Миссис Сэквилл стало трудно дышать, ей мучительно не хватало воздуха. Она судорожно схватилась за заколотый камеей льняной воротничок. Иголка камеи проткнула ей большой палец почти до кости. Но этого миссис Сэквилл уже не почувствовала, замертво рухнув на землю.