– Стой! Держи его!

А кому держать? Мимо Разбойного приказа прохожие без острой нужды старались не ходить, лучше крюк сделать. Никита с ходу в воду прыгнул, поплыл саженками. Стражники на берегу заметались. Плавать мало кто умел, даже корабельщики. Считалось, водяной под воду утянет в своё царство, либо пиявки всю кровь высосут. Вода немного Никиту взбодрила, а может, адреналин выплеснулся в кровь, всё же ситуация опасная. Сапоги плыть мешали, сбросить бы их, да как потом идти? Чем опасны дороги, так тем, что на них гвоздей подковных полно. Течением его сносило всё дальше, Никита уже выбрался на стремнину, на самую середину. А стражники по берегу бегут, не отстают. Глянул Никита вперёд, а там наплавной мост. Понятно стало, стражники на мосту его перехватить хотят.

Большой Москворецкий мост красивый и каменный сейчас. А раньше Красную площадь с Васильевским спуском и Варварку соединял с большой Ордынкой наплавной, деревянный, разводившийся для пропуска судов. Существовал он ещё с 1498 года, на пути от Тверской дороги к Серпухову. Поднырнуть под него затруднительно, был бы свайный, возвышался над водой, другое дело. Повезло Никите так, как не часто бывает. Мост начали разводить, ибо снизу, выгребая против течения Москвы-реки, приближались сразу несколько торговых судов. Стражники издалека кричать начали, чтобы работники моста разводку остановили. Но в шуме от столпившихся на берегу людей, ржании лошадей их никто не услышал. Никита проплыл между двумя разошедшимися частями моста. А дальше свободный водный путь, сразу взял правее, чтобы под суда не попасть. Пока они пройдут да сведут мосты, он успеет удалиться. Метров через сто, когда стала сказываться усталость, выбрался на правый берег. С него потоки воды текли. Остановиться бы, вылить воду из сапог, но он побежал, нырнул в первый переулок, чтобы стражники не видели его. И по переулку бегом. Редкие прохожие смотрели удивлённо. Потом поворот на узкую улицу, ещё один. Небольшая церковь возникла. Забежал во двор, обогнул здание, здесь замер – отдышаться. Переведя дух, снял одежду, выжал.

Если в Тверь, то ему на север надо, через весь город. Но стражники наверняка подняли тревогу. Оповестят заставы, и ловушка захлопнется. Надо как можно быстрее выбираться из города. Пешком? Долго. Телегу нанять? Вариант неплохой, но на выезде из города могут досмотреть. Телегу хорошо за городом арендовать. А сейчас… Никита вспомнил о судах. Но где они останавливаются? Проще уговорить лодочника. Чтобы снова не попасть к мосту, осмотрелся. Как ориентир – колокольня Ивана Великого, видна почти изо всех районов города. Прошёл по улицам, оставив колокольню и Кремль справа и сзади, вышел к реке. А тут новая напасть, второй наплавной мост, который сейчас носит название Большого Каменного. С самого основания города здесь был брод, через который шёл путь из Рязани на Новгород, через Волок Ламский. Затем устроили деревянный наплавной, почти копию только что виденного Москворецкого.

И его по берегу миновал. Увидел лодочника, вытягивающего сеть, махнул рукой. Рыбак вытянул сеть, вытащил несколько мелких рыбёшек. И всё неспешно.

– Хочешь заработать? – крикнул Никита. Упоминание про деньги заставило рыбака пошевелиться. Сел за вёсла, подогнал лодку к берегу.

– Чего надоть?

– Мне бы в Тверь.

– Эка замахнулся? У меня посудина гребная. Против течения все жилы вымотает. Тебе парусное судно нужно.

– Доставь к причалу, где такие суда стоят.

– Две деньги, – заявил рыбак.

– Договорились.

Плыть оказалось недалеко. За изгибом реки деревянный причал, у которого куча разных плавсредств, от небольших ушкуев до плашкоутов, и людей.

– Деньгу давай! – потребовал лодочник.

– Сдача будет? У меня золотой.

– Тьфу ты, – сплюнул рыбак.

Высадил Никиту на берег и отчалил, обругав в сердцах. Никита сразу к судам подался. Начал спрашивать, кто мимо Твери пойдёт да как скоро. Один из корабликов заканчивал погрузку. Кормчий спросил:

– Ежели копейку дашь, то харчи мои. Но спать на палубе придётся. У меня судно торговое, в трюме товар.

– Сговорились.

Никита с пристани на борт перепрыгнул, ушкуйники сбросили причальные концы, оттолкнулись от причала вёслами. Встречным течением их вынесло на середину, стало разворачивать.

– Ставь парус! Быстро!

Ушкуйники стали под дружное уханье тянуть шкоты, подняли парус. Попутный ветер подхватил судно, берега медленно пошли назад. Никита перевёл дух, уселся на носу. Отсюда обзор хороший. Ушкуйник принёс рогожку.

– Накройся, брызги залетают, промокнешь. Никита укрылся, стало уютно. Прислонился к борту да и уснул. Проснулся, когда до плеча дотронулись.

– Кушать будешь ли?

– Буду.

Никита проголодался сильно, ещё никогда так сильно не голодал. Но ел гречневую кашу с мясом медленно, тщательно разжёвывая, опасаясь за желудок. Обед запили сытом. Готовили еду на судне. На корме, недалеко от рулевого весла, был на палубе железный лист, на котором располагалась каменная печурка. А после обеда в животе приятная тяжесть разлилась, снова в сон потянуло. Бороться с ним Никита не стал, снова уснул. А проснулся сам, от запаха дыма. Почувствовал себя значительно лучше, голова свежая, сил прибавилось. Судно стояло, приткнувшись к берегу носом. Команда сбросила к берегу сходни, развела костёр. Над ним на треноге висел котёл, в котором булькало варево. Никита удивился. Ещё светло, вполне можно плыть. Спустился по сходням, поинтересовался у кормчего, почему стоим.

– Э, мил-человек! Через полчаса темно будет. А швартоваться надо по светлому. Да и команде ужин приготовить, поужинать. Факелов мы не возим, судно можно спалить или лес поджечь. Да ты не волнуйся, всё равно впереди волок, в очереди стоять придётся.

Вот это новость! А впрочем, совсем из головы вылетело – Москва на одноимённой реке стоит, ещё Яуза есть, а Тверь на Волге. Кораблики волоком лошади тащат по деревянному жёлобу из брёвен, густо смазанному дёгтем. И за это с корабельщиков денежку берут. Место для стоянки облюбовано ранее. Место под костёр камнями обложено, бревно срубленное вместо скамьи лежит, пень заместо стола.

Поели неспешно, сев в кружок. Черпали все ложками по очереди. Поскольку у Никиты ложки не было, кормчий вручил ему новую, деревянную, резаную из липы. Чем хороша деревянная, губы не обжигает. Каша была горячей, приходилось ещё и дуть на ложку. Вкусна, пшенная, с солониной, сдобренная льняным маслом. Незатейливо, быстро, сытно. После ужина спать улеглись – кто где. Никита на носу судна устроился, на прежнем месте, под рогожкой. А под утро пожалел. С воды сыростью тянуло, прохладой, зябко. Корабельщики не дураки, на берегу ночевали.

Утром ранним быстрый завтрак – копчёная рыба, хлеб и сыто. И в путь. Подошли к селу Волок Ламский, а там уже три судёнышка в очереди. Только к полудню волок преодолели и снова под парусом. И только к исходу третьих суток показалась Тверь. С воды Никита город не признал, с этого ракурса не видел никогда. Расплатился с кормчим, получив на сдачу кучу серебряных копеек, и девать некуда, хоть в ладони неси. Ни карманов нет, ни кошеля. Выпросил кусок тряпицы, деньги узелком завязал в неё, нести сподручнее. Переулками, опасаясь выйти на центральную улицу и торг, добрался уже в сумерках до двора Антипа. В ворота стучать не стал, соседи услышат. Осмотрелся по сторонам, нет ли прохожих, да через забор перелез. На избе ставни на окнах закрыты, но через щель пробивается слабый свет от свечи. Никита тихонько в дверь постучал. Вскоре испуганный голос Анастасии: