– Ты чего скачешь? – спросил Антип. – Ложись, передохни.

– Бежать надо, Антип! Чует моё сердце, неприятности нас ждут.

– Если бы в злоумышлении подозревали, в кандалах бы везли.

– Тебе стражников мало? Это чтобы не сбежал раньше времени.

– Не, пока не знаю, зачем надобны, но худого не предполагаю. Обыск-то в избе и во дворе не учинили!

– Оптимист ты, Антип. Как бы поздно не было. Закуют в кандалы, в поруб бросят, что тогда?

– Разве тебе вину зачитали? Стало быть, невиновен.

– Да пойми ты, тебе в Москве могут предъявить что хочешь. Сейчас сбежать можно. Спрыгнул с телеги и в лес. Ищи-свищи тебя.

– Э! Тут ты не прав. Это ты голодранец, хоть и учён. А у меня изба, супружница. Бросить нажитое?

– Добежишь до Твери, денежки заберёшь, жену прихватишь и куда-нибудь в деревню подальше.

– Велика ли губерния? Сыщут. А побег из-под стражи – как признание вины.

– Уехать в далёкие места, в тот же Курск или в низовье Волги, под Астрахань. Персия ближе, киноварь дешевле да под рукой. А с золотом и серебром везде хорошо жить можно.

– Дьявольские речи ведёшь, посулами соблазняешь. Не побегу! – отрезал Антип.

Вот святая простота! Не столько Никиту везут, он для счёта, как видак, если Антипу вину предъявят. Раз за хозяина взялись, стало быть, интерес имеют. Никита сапоги стянул, в постель улёгся, глаза прикрыл. Не спал, размышлял. Зачем Антип Москве нужен? Если бы уголовное преступление совершил – разбой, убийство, так в Твери судили бы. Если против церкви умышлял, так не было. Истовый православный, по выходным на утренние службы ходит, на нужды церкви пожертвования делает. Против государства народ на площадях не собирает, не кликушествует, подмётных писем не пишет и не распространяет. Тогда что остаётся? Алхимия! Прознал кто-то, или Антип сам проболтался.

Православная церковь по примеру католической алхимиков не проклинала, поскольку для Руси не актуально. Если и были алхимики, то единицы и давно, век-два назад.

Никита терялся в догадках.

– Антип! – позвал Никита.

– А? Что не спится тебе?

– Ты про занятия свои не говорил никому?

– Не говорил, дай поспать, голова болит.

И вскоре захрапел. А Никита уснуть не мог. Надо решать, и решать сегодня, в крайнем случае завтра. Из Москвы, если в темницу поместят, сбежать трудно. И Антипа бросать стыдно, не по-мужски, вроде бросил в тяжёлую минуту. Далеко за полночь всё же надумал ехать вместе с Антипом, пройти весь путь.

Ехали в итоге долго, две недели, пропылились. Когда первые строения Москвы показались, Пантелеймон на постоялом дворе баню заказал. Вымылись все, включая стражников, из одежды пыль выбили. Почище одежда стала, а всё равно налёт серый. Антип и Никита исподнее сменили.

В Москве остановились на постоялом дворе. Пантелеймон после отдыха сразу ушёл, а вернулся с московскими стражниками. Антипа и Никиту на телеге перевезли на другой постоялый двор. Вроде такой же, как все, уж сколько их на пути в столицу Никита видел. А получилось – особый. В комнату поселили, на ужин позвали, а денег не взяли. Но стоило Никите попытаться со двора через ворота на улицу выйти, как путь преградили два мордоворота, себя шире.

– Ступайте назад, сударь, не велено выпускать.

Два дня просидели как в тюрьме. Никита оконце открыл, пытаясь разглядеть, где они? А всё дома каменные и избы деревянные, никаких опознавательных знаков вроде реки, или стен Кремлёвских, или Китай-города.

На третий день на подводу усадили, сзади стражники пристроились и поехали. Оказалось, не так далеко от центра были. Въехали во двор, огороженный каменным забором, внутри дом в два этажа, кладка кирпичная, с узорочьем, оконца узкие с гирьками. Ждать пришлось недолго. По ступенькам крыльца сошёл мужчина зрелых лет в лёгком кафтане.

– Кланяйся, – толкнул Никиту в бок Антип.

Поклон поясной оба отбили. На лице подходившего улыбка.

– Как доехали, гости дорогие?

Хм, гости! В гости под конвоем не водят. Никита полшага назад сделал, он кто? Подмастерье, на вторых ролях. Пусть Антип говорит.

– День добрый! – ответствовал Антип. Хорошо добрались, твоими молитвами.

Никиту вопрос мучил: кто такой этот мужчина? Какое положение при дворе занимает?

– Если не ошибаюсь, тебя Антипом звать?

– Правильно.

– Чем на пропитание зарабатываешь?

Антип слегка замешкался. Не ожидал такого вопроса, а зря. Вместо того чтобы дрыхнуть, продумал бы все возможные варианты событий. И не придумал лучшего, как сказать напрямик.

– Алхимик я.

– О!

Мужчина руки раскинул, сделал несколько шагов вперёд, приобнял за плечи Антипа.

– Такие люди государству нашему потребны зело!

Наверное, Антип думал, что мужчина перед ним не знает, кто такой алхимик.

– Мы бы хотели поглядеть, как у тебя получается. Покажешь?

– Для этого горн нужен, киноварь, порода.

– Всё приготовят мои помощники, ты только скажи. А это кто?

Мужчина вперил взгляд в Никиту.

– Подмастерье.

Мужчина сразу интерес к Никите потерял. Ухватил Антипа под локоть, в сторону отвёл. Никита обернулся к стражникам сзади.

– Хозяин-то кто таков?

– У тебя что, зенки повылазили? Это же опекун царский, Годунов.

Ё-моё! Никита его другим представлял, как на литографии. Не похож вовсе! Второй человек по значимости в государстве, а по влиянию так и первый. Слуга и боярин – официальный чин, по-современному – премьер-министр. Пожалуй, что и полномочий побольше. Современный не может отдать приказ посадить на кол или отобрать имение, отлучить от двора.

Вот это влипли! Антип, дурачок-простофиля, не понял ещё, что голову в петлю сунул. Борис ласков с ним, думает, что Антип мешки золота создаст из ничего. Только не получится, нет философского камня. Тогда Борис осерчает, и гнев его может быть в прямом смысле убийственным.

Годунов сделал знак, стражники вывели со двора алхимика и Никиту. Аудиенция кончилась. Борис – человек занятой, не каждый боярин или князь к нему на приём быстро попадёт. Антип же не благородных кровей, такие вовсе доступа к нему не имеют, и удосужился он такой чести только из-за перспектив на золото.

Никита понял, говорить Антипу что-либо бесполезно, не свернёт, уж коли чего-то решил. Да и поздно уже, когда стражники за спинами. Отвезли их на прежний постоялый двор, накормили. В комнате Антип руки потирал.

– Я-то думал, зачем в Первопрестольную везут? Злато-серебро им надо.

– Антип, не в тех объёмах, которые ты можешь сделать, – не сдержался Никита. – Годунов считает, что ты алхимик, свинец в золото обратишь. И не два золотника, а мешки. Много мешков, целые подводы.