– Пить!

Никита кружкой воды из бадьи зачерпнул, приподнял голову хозяину, дал напиться. Хотя какой же он сейчас хозяин, положение с Никитой равное.

– Наклонись, – прошептал Антип.

Никита просьбу выполнил.

– Зря я тебя не послушал. Бежать надо было. Не представляешь, как больно!

– Не представляю, но слышал крики твои.

– Крепился сначала, крестик нательный зубами сжимал, молитвы Всевышнему возносил, а не выдержал.

– Сказал им что-нибудь?

– А что я могу, если философский камень не создал. Они не верят.

– Зря говорил, что алхимик. Сказал бы Годунову, что рудный мастер, выплавляешь только.

– Поздно теперь. Не зря говорят: русский мужик задним умом силён.

Помолчали. Хотелось есть, а ещё страшил завтрашний день. На сегодня истязания кончились, потому что и писарь, и палач, и подьячий ушли, Никита сам видел. Прошли мимо камеры и голову в сторону Антипа не повернули. Для них он расходный материал.

– Никита, вырваться тебе надо. А как сбежишь, прямиком в Тверь. Бери супружницу мою и в Торжок. Там родня её проживает. Пусть возьмёт из подвала… Ну, она знает. А ты себе эликсир забери. Если мне выйти из темницы удастся, я её в Торжке найду.

– Антип, просьбу твою исполню, о чём обет даю. Загвоздка только в том, что в темнице я, как и ты. И отсюда вырваться невозможно. Сам видишь, кругом железо и камень.

– План придумал. Завтра скажу мучителям, что новое хочу показать Борису или приспешникам его.

– Кто-нибудь из царедворцев в подвал спустится, только и всего.

– Нет, скажу, горн нужен, свинец, ртуть. Навру с три короба.

– Зачем? За обман могут жизни лишить.

– Если из подвала нас выведут, на телеге повезут, беги.

– Стражники рядом.

– Другого случая не будет, я уже понял.

Наступила тишина. Никита обдумывал его слова, а Антип набирался сил, глаза прикрыл, дышал тяжело. Никита подумал было, уснул Антип, как алхимик прошептал.

– Память у тебя хорошая, в химии разбираешься. Другого случая сказать не будет. Слушай и запоминай. Чтобы супружница тебе поверила, сними мой крестик, надень себе на шею.

– Нехорошо, тебя с ним крестили.

– Думаешь, если крест мой на себя наденешь, мою судьбу возьмёшь? Дудки, не сбывается.

Никита стянул через голову тонкую бечёвку, на которой серебряный крестик висел на Антипе, на себя надел.

– А теперь ниже наклонись. Открою тайну эликсира. Я ведь тебе не всё обсказал, утаил кое-что. Мелочь, но без неё не получится ничего.

И Антип сказал то, без чего эликсир не сварить. Никита удивился. Ингредиент редкостный, тем более в эти времена.

– Но будь осторожен, я говорил тебе, пробовал только на старом кобеле. Не сам придумал, в древних текстах вычитал. Если со мной…

Антип не договорил, горло перехватило. До Никиты дошло – как завещание говорит алхимик, не верит, что живым выйдет.

– Продолжи моё дело. Не хочу, чтобы с моей смертью всё кануло в Лету, как вода в песок. Сам знаешь, долго я бился, сколь годов положил.

– Не беспокойся, исполню.

Ночь прошла беспокойно. При каждой смене положения тела Антип вскрикивал от боли, потом забывался. Можно ли в такой обстановке спать? А отдохнуть не мешало, завтра трудный день. К утру забылись оба, проснулись от железного лязга. Надсмотрщики входили в подвал. Антип сжался весь в комок, забился в угол.

Через какое-то время прошли вчерашние истязатели – палач, писарь, подьячий.

Антипа вытащили из камеры, переместили в пыточную. Звуки ударов, крики. Часа через два Антип «сломался».

– Всё скажу, но не здесь. Показать надобно. Горн нужен разогретый, киноварь! А ещё свинец!

– Давно бы так! Зачем упорствовал? И не таких ломали!

Антипа вернули в камеру. Сегодня он выглядел ещё хуже, чем вчера. Ко вчерашним следам побоев добавились новые. Лицо жёлто-синее от кровоподтёков, губы разбиты, передние зубы в дёснах шатаются.

– До завтра дотяну, назло катам, не сдохну. А ты не подведи. Супружницу спасёшь и дело моё. Царь-то здоровьем слаб и умом обделён, долго не протянет. А другой царь придёт, глядишь – обелят моё доброе имя.

Ох, Антип! Знал бы ты ближайшую историю! Фёдор Иванович, третий сын Ивана IV Грозного, на самом деле был слаб здоровьем и умом. Постник и молчальник, с почти вечной улыбкой на устах, не зря его прозвали Фёдор Блаженный. «Более для кельи, нежели для власти державной» рождён был. Фёдор царствовал, а правил Годунов, сначала опекун, соуправитель, а потом и преемник. Даже заморские дипломаты знали, что на приём не к царю надо идти, а к царскому шурину. Так что имя Антипа никто не обелит, а ещё и проклянут, и забудут.

Но всё же крепок духом был Антип. Чувствовал близкую погибель свою и старался близких ему людей от злодейства спасти – супружницу и Никиту. Подмастерье – чтобы труды по созданию эликсира не пропали, а ещё Анастасию вытащить из избы и с деньгами до Торжка довести.

Утро тянулось долго. Арестованным есть не давали, только воду. А уже трое суток прошло, ослабли оба. Тоже своеобразное давление на узников. Местным, кто в узилище содержался, родные могли принести передачу с едой. Следствие было скорым, как и суд и даже те, кого не кормили, доживали до приговора. А дальше – как повезёт. Кого-то выпускали после уплаты штрафа, кого-то вешали. Антип же с Никитой преступлений не совершали, и суда ждать не следовало. Непонятное положение, арестованы без вины и сидеть в темнице могут сколь угодно долго. Но Никита подозревал – недолго, пока не умрут голодной смертью.

Антип тронул Никиту за руку.

– В поясе штанов у меня вшит золотой. У тебя зубы вострые, нитки перекуси. Мне, похоже, золото одни беды принесло, а тебе поможет до Твери добраться.

Никита зубами, за неимением острых предметов, нитки буквально выгрыз, ногтем монету подцепил, вытащил. А куда её спрятать, если карманов нет? Карманы на одежде позже придут на Русь, из-за границы веяние. Сунул в рот, за щеку.

Пришли стражники, не тюремные, а те, что на телеге их возили. Четыре человека, при кинжалах на поясе и увесистых деревянных дубинах. Стрельцы, как воины, имели на вооружении сабли и бердыши. А стражникам дубин хватало, чай не против вооружённого вражеского войска выступали.

Антипа буквально на руках вынесли. От побоев и голодовки обессилел. Никита тоже ослаб, покачивался, руками за стены держался. Показать надо стражникам, что слаб, сопротивляться не способен, ковыляет едва, какой уж побег. Купились стражники. У Антипа вид страшен, лицо в крови, на спине рубцы. А Никита помощь Антипу оказывал, его кровью измазался, тоже на пытуемого похож.

Антипа на телегу уложили, сидеть он не мог, Никита рядом сел. Два стражника на телегу сели, двое сзади шествовали. Телега с тюремного двора выехала. Никита глазами искал подходящее место. Когда на набережную Москвы-реки выехали, понял: сейчас или никогда. Набережной в современном понимании слова не было. Шла грунтовая дорога между стенами Кремля и рекой. Никита руку Антипу на прощание пожал, руками от телеги оттолкнулся и рванул что есть мочи к реке. Уже несколько метров промчался, когда стражники, не ожидавшие такого рывка, закричали.