На этот раз, когда слова слетели с его губ, вокруг начало твориться что-то странное.

Эш услышал странное жужжание, низкий гул. Он быстро понял, что звук исходит не из внешнего мира; гул был только в его голове. Зрение Эша начало затуманиваться, но остальные чувства обострились, словно всё его существо пыталось на чём-то сосредоточиться. Это чувство становилось всё сильнее и сильнее, пока Эш пел. Он вскрикнул и замолчал.

Зрение прояснилось, и жужжание в голове постепенно начало затихать, пока из всех звуков вокруг не остался только свист ветра. Холодные капли пота стекали у Эша со лба, он дрожал, тяжело дыша.

Он пел колыбельную уже много раз, но сейчас всё было по-другому.

Как бы ни был Эш шокирован происходящим, любопытство взяло верх. Набравшись храбрости, он запел колыбельную снова.

И снова картинка перед глазами начала расплываться, и да, в голове вновь зажужжало, всё громче и громче.

Вдруг в ясном небе погасли все звёзды – в небе, обычно таком ярком и светлом, что если долго смотреть на него, кружилась голова. Погасло всё, кроме единственной звезды на востоке. Она, напротив, сияла ярко, и словно подпевала колыбельной Эша. Он обнаружил, что не может отвести от неё взгляд. Мелодия манила, сама его сущность требовала прислушаться.

Что происходит?!

Эш вынырнул из песенного транса, его сердце бешено колотилось, тело покрылось холодным потом.

«Это безумие! Что со мной не так?» – лихорадочно думал Эш, вспоминая своё недавнее прошлое. Очевидно, самым большим событием в его жизни стало изгнание. Изгнание за то, что Эш пел левиафанам впервые за долгие годы, которые он скрывал свою сущность. Может, дело в этом? А какие ещё могли быть причины? Последние события перевернули бы жизнь кому угодно. Или же колыбельная вызывала такую реакцию потому, что была не просто колыбельной, а самой настоящей Песнью Ткачей Песен?

Эш не знал ответа, но одно было ясно: колыбельная… нет, родители пытались что-то ему сказать. Он много лет обдумывал эту теорию, и теперь, увидев звезду, Эш был как никогда уверен: его надежды – не просто порождение его воображения! В родительской колыбельной скрывалось какое-то послание, подсказка о том, куда они могли уйти.

«Я Ткач Песен, как бы сильно мне ни хотелось обратного, и, видимо, мои родители тоже. И я уверен, что мои способности Ткача Песен – ключ к тому, чтобы найти родителей – а иначе почему та звезда в небе так сильно изменилась от моей колыбельной? Что, если маме и папе грозила опасность, и им пришлось спрятать это послание, чтобы оно не попало в чужие руки? Если я пойду туда, куда ведет меня песня, то, возможно, наконец их найду!»

Матерь Солнце только начала просыпаться, едва выглядывая из-за горизонта, но уже изо всех сил стараясь побороть холод Ледяной Старухи и согреть своих детей.

«Сейчас или никогда». Эш принял решение.

Бесшумно, как привидение, выскользнув через окно, Эш затаился в тени сторожевой башни. Тобу неподвижно лежал в гамаке. «Спит… наверное, отдыхает перед путешествием». Эш прокрался к своему гамаку и схватил рюкзак и оружие. Скрипнула половица, заставив его поморщиться. Эш задрал голову к стропилам, но Тобу даже не шевельнулся. Облегчённо вздохнув, Эш выскользнул через люк наружу. Нужно было действовать быстро. Он бесшумно спустился по лестнице и побежал к мосту, где остановился как вкопанный.

Эш виновато оглянулся на одинокую сторожевую башню, которая столько времени служила ему домом. Дыхание облачками вырывалось из его рта.

Тобу. Может, они не слишком хорошо ладили – о духи, они даже недолюбливали друг друга, – но Тобу по-своему заботился об Эше. Йети был единственным из опекунов, кто от него не отказался. Эш чувствовал себя ужасно, даже не попрощавшись, но он знал, что иначе Тобу точно бы его остановил.

Эш сглотнул. Нет. Это верное решение. Так будет лучше для них обоих. Тобу собирались изгнать только из-за Эша. Если он исчезнет, Тобу разрешат остаться в Огнии. Он даже сможет сделать перестановку – наверное, поставит на место, где висел гамак Эша, новую стойку с оружием или что-нибудь ещё… это было бы здорово.

«Где-то там – мои родители, – успокоил себя Эш. – Я должен их найти! Мне нужно выяснить, кто я такой – кто такие Ткачи Песен. Я не смогу этого сделать в стенах крепости. И я должен найти место, где собираются Ткачи Песен – если оно вообще существует. Я должен быть там».

– Прощай, Тобу, – прошептал он и, не оглядываясь, пошёл по мосту.

Множество огниев собрались на рассвете в доках, чтобы попрощаться со следопытами. Когда сани уезжали, там всегда царила печальная атмосфера. Крепость снова оставалась отрезанной от остального мира, обречённая выживать сама по себе, пока не приедут следующие сани с припасами и свежими новостями. Откуда им было знать, когда это случится?

– Да благословят ваш путь духи огня, – сказал староста Костран, низко поклонившись капитану Бом. – Благодарим за всё, что вы сделали, следопыты.

– И мы благодарим вас за гостеприимство. Было бы чудесно остаться подольше, но пора в путь. Мы и так сильно задержались; нужно поскорее вернуться в Объятия Авроры, чтобы пополнить запасы. Наш трюм выглядит очень печально.

– Может, вам стоит отправиться в Небесный Мост? Это ближайшая к нам крепость, насколько мне известно.

– Мы бы так и сделали, если бы нуждались в мусоре, обломках и объедках. Но в этой вулписовой норе не так-то просто найти хорошую еду. О нет. Лучше мы вернёмся туда, откуда пришли, – с этими словами капитан Бом начала подниматься по трапу вслед за остальной командой. – Продолжайте бороться изо всех сил, огнии. Знайте, Аврора о вас не забыла!

– Стойте! – раздался отчаянный крик. Толпа ахнула и расступилась, когда через неё начал проталкиваться Эш. Бом остановилась и удивлённо подняла бровь.

Ближайшие охотники окружили Эша, готовясь его схватить.

– Эш? – изумлённо спросил староста. – Тебе запрещено входить в нашу деревню. Не то чтобы ты привык подчиняться правилам, но всё же…

– Я знаю… я не нарочно. Мне просто нужно поговорить с капитаном! – сказал Эш.

Охотники посмотрели на своего командира, тот кивнул, и они с неохотой позволили мальчику выйти вперёд и заговорить. Эш заметил в толпе Света, Блестию и Зара. Теперь в их глазах не было дружелюбия, а на лицах – симпатии, только страх и презрение. Эш сделал глубокий вдох.

– Что такое, мой новый музыкальный друг? – с улыбкой спросила капитан Бом.

«Сейчас. Отступать некуда».

– Возьмите меня с собой.

Сказанные вслух, эти слова прозвучали глупо. «Ради Снежного моря, зачем им я на борту саней? Ребёнок, который подставляет под удар всю команду своим неконтролируемым желанием петь Песнь левиафанов…»