Натягивать грубые жёсткие порты не хотелось, но так уж заведено у смешных людей, что наготу должно прятать. Даже по главным дням вроде Посева или Купалы девки боле не ходят простоволосыми, скинув рубаху, — ушло безвозвратно. Я подхватила опустевшую суму, где припрятала одёжу, пока носилась по чащобе, гоняя ленивого барсука, и направилась к деревне.

Серый собрал наши нехитрые пожитки и прощался с прячущей заблестевшие глаза Весеёй:

— Детоньки, милые, ну куда ж вы к самым холодам? Оголодаете, и так вон какие тощие!

Оборотень безропотно укладывал в суму пироги с рыбой, сыр, сало:

— Чай не безрукие. И осенью не помёрзнем и зиму переживём.

Старушка, заприметив меня, попыталась воззвать к голосу разума:

— Ты погляди, чего твой мужик удумал? Вам тут, никак, холодно-голодно было? Неужто где-то лучше привечают?

— Загостились мы у тебя, бабушка, — ласково отстранила маленькие руки, — и так только переночевать просились, а сами которую седмицу тебя объедаем. Пора и честь знать.

Хозяюшка обиделась, но быстро отошла, заметалась по избе, поднесла ещё вяленой плотвы в дорогу. И не откажешься, чтоб не оскорбить.

Глядя на наши уменьшающиеся фигурки старушка не раскисала, не лила пустые слёзы, только недовольно качала головой одной ей ведомым мыслям. Но мы этого, конечно, уже не видели.

Серый уверенно тащил меня между деревьев. Не то что бы я жаждала познакомиться с сумасшедшим оборотнем, жившем в глуши, но муж считал это очень важным. Раз уж он привёл нас сюда аж от Городища, пусть развлекается. Волчица ничего не имела против. Да и мне всё равно.

— Ранняя в этом году осень, — буркнул муж. А о чём ещё нам говорить?

— Угу.

— И холодная…

— Угу.

— Давно такой не было.

Я смолчала.

— Фрось?

— М?

— Ты в порядке?

— Угу, — ну кто это придумал, что тишину обязательно надо прорезать голосом. Звери вон переговариваются только по делу. Запахов им хватает да жестов.

— Хорошая бабка Весея.

— Хорошая, — согласилась я, — добрая, заботливая.

— Только странная, — закончил Серый.

Я оскорбилась за старушку:

— Почему это?

— Она не пахнет. Ты не заметила?

В маленьком гостеприимном домишке всегда пахло свежим хлебом. Весея? Ну… Она тоже пахла хлебом. Но не человеком, это правда.

— Интересно.

— А спросишь, — напугаешь болезную, — усмехнулся муж, — видать, так никогда и не узнаем.

— Скажи, свет очей моих, а домик твоего Белогостя — он больше на берлогу похож?

— Ну а ты как хотела? Человек, тьфу, волк, в лесу живёт. Тут резные наличники ни к чему.

— Ммм, понятно. А дверь у него на одной петле держится?

— Я не виноват, — тут же оправдался муж, — он меня впускать не хотел.

— Ага, а стены по брёвнышку раскатаны? — я наконец указала на сиротливый остов. Странно, что Серый не приметил его раньше. Не ожидал, видать, вместо старенького, но ладного домика наткнуться на развалины.

Жилью нелюдимого старика досталось. Не сразу и поймёшь, что дом стоял — одна дверь упрямо держится на своём месте, хоть и покосилась. Но где же сам оборотень?

— Кровью не пахнет, — задумчиво протянул Серый, — а добром он бы не дался.

— Ой ли? Мало ли что в голову взбредёт. Сам же говорил, что дедок с глузду двинулся.

— Здесь было несколько человек, — муж напряжённо вглядывался в следы побоища, втягивал ноздрями воздух, — и… два волка?

— Может, твой оборотень перекинулся?

— Но кто тогда второй?

Неужели?

— Есть другие оборотни?

— Есть другие оборотни, — одновременно подтвердил Серый, — и нам даже не придётся их искать. Можно всего лишь пойти по следу.

— Вот только… надо ли? — я не против познакомиться ещё с кем-то из волков. По крайней мере, уже попадавшиеся на пути не оказывались мерзавцами. Но связываться с теми, кто похищает старика, предварительно протаранив стену его дома? Увольте.

— Но Белогость ещё жив! Мы должны его спасти. Хотя бы попытаться.

— Кто он тебе? — не всё ли равно, умрёт дряхлый волк чуть раньше или чуть позже. Нашей вины в том нет.

— Он… друг, — немного помедлив ответил муж, — Фроська, мы не бросаем друзей! Ты не бросаешь!

Я крепко задумалась. Пожалуй, за другом я бы метнулась. А Белогостя знать не знаю.

Муж в ужасе воззрился на меня:

— Ты ещё думаешь?!

Я прислушалась к волчице. Ей затея не нравилась.

— Мне затея не нравится.

— Но это ведь тебя не остановит?

Я вздохнула:

— Это никогда меня не останавливало.

Похитители не скрывались и явно не ждали погони. Следы находились не так часто: кем бы ни были гости старого оборотня, шли они осторожно, не тревожа лишнюю ветку. Но Серый не зря годами уводил нас от охотников — точно знал, куда смотреть, чтобы увидеть. Вскоре наглецов стало слышно.

— Так и скажу, да-да! — старый ворчливый голос.

— Ты, дед, из ума давно выжил, чтоб тебя слушали, — молодой и задорный.

— Наше дело маленькое: привести приведём, а дальше сами разбирайтесь, кто правый, а кто виноватый, — третий, совсем юный.

— Четверо с Белогостем, — прошептал Серый, — один — оборотень.

Я принюхалась. Да, волк. Дремал у маленького костерка, на котором варили похлёбку. Не было бы дыма, давно нас учуял.

— Всего лишь люди, — бросила я свысока, — нападём?

— Или волки в человечьем обличии. А теперь тсс! — муж приложил палец к губам и показал, что слушает.

Непохоже, чтобы Белогость боялся или терпел боль. Ругался он, как обычный сварливый старикашка:

— Птенцы желторотые! Вот в наше время дедов никто не обижал. Хоть бы пальцем тронул, как сразу тот палец и оттяпали б.

— Деда, так и мы ж тебя не тронули! — удивился обладатель задорного голоса — крепкий приземистый парнишка с аккуратной бородкой.

— Как — не тронули? А это что? — Белогость торжественно продемонстрировал костлявый зад собеседнику, — этот вот синячище откель? Не от вас, скажете?

Парни заухмылялись. Дать пинка вредному старику хотели оба. Свезло только старшему.

Я тронула Серого за плечо:

— Ты уверен, что его надо спасать?

— Уже не очень, — протянул муж.

Не успела я предложить убраться восвояси, раз такое дело, как оборотень, не таясь, вышел к костру.