— Убирайся. Ты боле не желанный гость в моей стае.

— В твоей стае? — удивился волк, — а мне казалось, что будущее за ним, — руки мальчика безвольно закачались от движения. — Быть может, если я правильно воспитаю наследника, стая сможет выжить? Затаиться до поры и приспособиться к новому миру?

— Это мир приспособится к нам.

— Ты обрекаешь себя на смерть, вожак. Себя и всех своих волков. Я показал тебе путь к спасению. Я показал его очень многим…

Вожак растянул губы, показав клыки:

— И многие последовали по нему?

— Никто, — жрец скучающе взглянул на небо, — пока что. Но ещё не всё потеряно. Я правда не собирался брать мальчишку с собой. Но он всё не хотел меня отпускать, уговаривал остаться. Добрый он у тебя.

Я давно не видел добрых. Правильных, как ты, — да. Почти все вы правильные. А доброта нынче редкость. Быть может, только такие, как я, на неё и способны: доброта по выбору, а не по рождению. Как тебе это?

Ратувог молча перекинулся, отряхнулся от остатков порванной одежды. Но старик не собирался с ним драться. Он бережно уложил спящего ребёнка на траву и ушёл, не побоявшись повернуться спиной.

Вожак обнюхал сына. От того разило душицей и овсом. Всего лишь сильное снотворное. Только на пользу пойдёт.

Был ли старик прав? Возможно.

Последует ли он его совету? Точно нет.

Но одно волк теперь знал точно: лучше уж он сам отныне будет учить сына ратному делу.

— Ты и представить не можешь, как её рвёт на части.

Серый мог. По крайней мере, ему так казалось.

— Я знаю.

— Двоедушница, — Белогость барабанил сухими пальцами по пню-столу, давно забыв о чашке с отваром. — Это ты родился с одной душой на два тела. А к ней подселили вторую. Вот и воюют, делятся да никак не совладают друг с другом.

— Так как им помочь поладить? — Серый в отчаянии смотрел на неторопливого старика. Что же он медлит? Ведь он — спасение. Решение всех проблем. Они уже должны бежать к Фроське, чтобы, наконец, избавить её от мучений.

— Поладить? — ужаснулся старик. — Глупый щенок! Если они поладят, на свет родится такая убийца, каковой он давно не видывал! Помоги ей выбрать. Направь к свету. Поделись тем светом, что есть в тебе.

— А если его во мне недостаточно?

— Тогда вас обоих сожрёт её тьма, — просто закончил старик.

Белогость не пошёл с Серым. Стоило ступить за порог и пройти сажень, как дедок снова начинал нести околесицу, рассказывать про скачущих по веткам и строящих коварные планы белок, предостерегать от лягушек («они слушают!»).

Серый ругался. Умолял. Просил и даже угрожал побить хитреца. Хотя неизвестно ещё, кто бы победил.

— Не пойду! У меня туточки редька зреет, — уверенно указывал он на стоптанные лапти и хватался за низенькую притолоку[5], повисая на ней словно шишка.

— Да что ж мне с тобой делать? — Серый безнадёжно пнул развалюху-дверь. Та визгливо заскрипела, но устояла. Видать, была крепче, чем казалась.

— Ничего со мной не делай, — подсказал старик, — вот суженую свою иди спасай. А как спасёшь, иди всем остальным верный путь указывай.

Что?

— Кому — остальным? — опешил Серый.

— Как — кому? Последним волкам. Всем, кто по городам и весям собрался да в леса ушёл. Недалеко отсюда. Ежели идти так, чтобы солнце всегда садилось по левую руку, то можно их найти. А можно и не найти, — закончил старик, улюлюкая и качаясь на притолоке туда-сюда.

— Есть другие волки? Кто-то выжил?

Но Белогость больше не желал отвечать, целиком увлёкшись новым занятием.

Старик был последней надеждой. Последним достаточно умным и живучим волком. Но… Если есть другие… Среди них ведь наверняка найдётся тот, что поможет Фроське! Быть может, даже покажет, как ей навсегда остаться человеком.

Серый, не обращая внимания на старика, наскоро разделся, сложил пожитки в суму и перекинулся в лохматого волка — чтоб быстрее домчать до деревни, обрадовать жену.

— Направо пойдёшь — битым будешь; налево пойдёшь — жену потеряешь; прямо пойдёшь — голову сложишь, — хихикал старик вслед убегающему зверю, всё больше становясь похожим на сумасшедшего.

Солнце ленилось даже хмуриться, не то что выглянуть из-за низких туч. Лёгкая морось осторожно перебирала желтеющие листочки на берёзе, выискивая хоть один, что ещё не почуял приближение осени. Толстый полосатый кот с бандитской рожей прятался под кроной, недовольно чихая всякий раз, когда на нос капала вода. Вода капала часто, зверь распушил изрядно намокшую шерсть, но не уходил: уж очень интересное представление предстало его взору.

Вокруг маленькой аккуратной избушки носился высокий худой мужчина. За ним, периодически останавливаясь, чтобы перевести дух и кинуть в спину смачное ругательство, гналась круглая разрумянившаяся старушка, замахиваясь кухонным полотенцем, как плетью на непослушную лошадь. Всякий раз, когда старушке становилось тяжело бежать, сероволосый вежливо дожидался продолжения погони в косой сажени[1] и внимательно выслушивал всё, что думала о нём воительница.

— Неслух! Околотень[2]! Дубина!

— Бабушка Весея, — виновато бубнел Серый, — ну что ты прям так сразу? Неужто так плох?

— Плох, ещё как плох, ащеул[3]!

— Да я что? — разводил он руками, — дров наколол, воды натаскал, плетень обновил. Где урезина нашлась?

— Я тебе сейчас расскажу, где урезина! — старушка гневно замахнулась, хоть и достала бы молодцу, в лучшем случае, чуть выше пояса, — ты почто жену обижаешь, нелюдь?

— Я? — опешил Серый.

— А то я, что ли?!

— Я не обижаю…

— Ах, не обижает он! А из-за кого она слёзы лила только вчера ввечеру? Ты, стало быть, гордость свою показал, ушёл, болван, аж на всю ночь и думаешь, что она тебе это так спустит? А ежели она и спустит, я — точно нет!

— Я ж без задней мысли…

— Так и она тебе без задней все уши пообрывает. А я подмогну!

Серый прикрыл уши ладонями, подумал, что они бы ему, наверное, ещё пригодились, и счёл за лучшее состроить виноватую мину. Но опытную женщину так просто не проведёшь:

— Ты кому тут гримасничаешь? Мне? Нет, милой, передо мной ты можешь не виниться. Наперво, ты перед женой виноват, вот к ей и иди глазки строить. Я за свои лета уже много перевидала виноватых. Раскаяния в вас, мужиках, нет ни на медьку!

Серый виновато понурился, показывая, что, вообще-то, действительно нет, но при необходимости он успешно его изобразит.