знал подлинную цену

всяческим титулам, званиям и прочим наградам. Считал их чепухой, красивыми

побрякушками, которые помогают власть имущим успешно править честолюбивыми

глупцами. Но при этом был подозрительно неравнодушен к тем, кого, по его мнению, незаслуженно награждали. Настоящий народный учитель, проработавший всю жизнь в

школе, он даже не имел звания заслуженного. Отличником образования — и то не был.

Хотя льготы, которые давали эти звания, в его последние годы, когда он материально

очень нуждался, пришлись бы весьма кстати. Но с его характером…

Кстати, в плане наград моя педагогическая судьба оказалась с его чем-то схожей.

Трижды меня подавали на «отличника», и каждый раз по какой-то причине его я не

получал. Одно представление похоронили где-то в облоно, другое — замурыжили в

министерстве, а так как интересоваться судьбой этих бумаг считалось нескромным, я стал

самоутверждаться «от противного»: бодро озвучивал наиболее выгодный для себя

вариант. Мол, этим званием сейчас в нашей отрасли никого не удивишь. Куда ни плюнь –

попадешь в «отличника»! Одних только директоров школ, награжденных этим знаком — в

республике тысячи.

Так что, грош ему цена. Другое дело я: единственный в огромной стране, да что

там в стране — во всем мире! — трижды неотличник… Разве столь редкий титул, по

крупному счету, не более ценен?!

33

Узнав, а может быть, и позавидовав такой версии, некий секретарь райкома партии, мой старый заклятый приятель, позвонил в областное управление образования и мрачно

рекомендовал решить вопрос о моем награждении немедленно.

— Мы снова представим Бронштейна к «отличнику», — вынужденно процедил он, -

только на этот раз не вздумайте шутить: вам что, надо, чтобы он бегал повсюду и болтал, что на этот раз он уже — четырежды неотличник? Прямо-таки героя из него делаем…

Значок я получил, но радости это не доставило: по сей день уверен, что лучше, не

говоря уж — почетнее, быть в наше время трижды ненагражденным, чем единожды

отмеченным начальственной милостью.

Интересно другое: удачливость человека в любой сфере бытия, похоже, действительно, где-то запрограммирована.

Прошли годы, и городское управления образования представило меня, теперь уже

директора единственной в области национальной школы, еврейской, к званию

«Заслуженный работник образования Украины». Начальник управления Виктор

Трамбовецкий объявил это во всеуслышание на августовской педагогической

конференции 2001 года. Приятно.

Поделился я новостью с хорошим знакомым, народным депутатом Украины, и был

по-настоящему огорошен ответом:

— Забудьте об этом и даже не мечтайте! — уверенно произнес он, — разве вам не

известно, что награды сегодня — это серьезный бизнес? Наградной отдел Администрации

Президента пропускает без мзды не более пяти-шести процентов представлений. Все

остальные — это бабло, бабло и еще раз бабло! Никогда не думал, что вы так наивны, Виталий Авраамович…

Не знаю почему, но я ему сразу поверил. Да и нравственный уровень украинского

руководства, к сожалению, общеизвестен. Вот и определил я в тот день — раз и навсегда! -

свое окончательное отношение к правительственным наградам. Суть его: нельзя быть

в таких делах наивным, но и не стоит забывать рамки приличия. В мире есть много разных

вещей. За одни — стоит платить деньгами, за другие — порядочные люди не жалеют и

жизни. Например, во имя дела, которому служишь. Только надо их не путать местами…

Поэтому я никогда и никому не дам и паршивой гривны за любую награду — ведь

себя, если ты нормальный человек, следует все-таки уважать больше, чем любые

блестящие побрякушки.

С тех пор прошло несколько лет. Депутат оказался прав. И на этот раз я горжусь

тем, что имею почетное право громко называть себя «Незаслуженным работником

образования Украины», принадлежу к многочисленной армии честных людей. Плевать мы

хотели на награды из рук продажных чиновников!

(Вынужденное примечание: в 2006 году автор получил все-таки звание

«Заслуженного работника образования Украины»).

…***

Вернемся к Насонову. В конце восьмидесятых он перешел в другую школу, поменял и место жительства поближе к новой работе.

Его бывший директор Бондарь, так и не принявший участие в передаче «В мире

животных», без своего многолетнего оппонента потерял всякий интерес к дальнейшему

существованию, заскучал и умер. А Насонов уже вносил свежую струю в жизнь другого

коллектива…

В новой школе его никто не знал, зато все о нем слышали. Коллега-историк, стройная евреечка, с необычайным сочетанием белокуро-пепельных волос и иссиня-черных глаз, пострадала от него первой.

Поначалу Александр Абрамович к ней просто присматривался. Затем стал

изобретательно входить в роль эдакого умудренного жизнью старшего наставника, щедро

сеющего в благодатную почву ценные крупицы педагогического мастерства. Не отходил

от нее на переменах, усаживался рядом на педсоветах.

34

Такая заинтересованность импозантного умного человека молодой женщине

льстила. Его едкие насмешки по любому поводу на первых порах сближали. Доверяясь

Риточке в нелицеприятных оценках других коллег, он как бы возвышал ее до своего

уровня. К тому же, разве легкий флирт на работе не украшает нашу жизнь живительным

разнообразием?

Как бы то ни было, перед подобным атакующим вниманием его пассия, открыв

свой ум восприимчивый навстречу его — изощренному, не имела и малейшего шанса

устоять. Но когда старший друг сделал попытку сблизиться с ней более ощутимо, вдруг

оказалась непреклонной.

Разочарованный таким коварством и разуверившийся в лучших чувствах Насонов, не мудрствуя лукаво, прекратил с ней всякие отношения, прозрел нежданно и стал

повсюду называть «проституткой», намекая о якобы имевших место сексуальных

домогательствах с ее стороны по отношению к ничего не подозревающим наивным

старшеклассникам. Судя по пылу, с которым пожилой педагог ее обличал, он бы и сам, с

удовольствием, вошел в число травмированных ее жуткой аморальностью. Увы…

Педколлектив затаился. Все ждали, что будет дальше.

***

В течение краткого времени, используя положение и связи своей номенклатурной

супруги, Александр Абрамович создал в школе прекрасный учебный кабинет истории и

обществоведения. И стали сюда возить комиссии, показывать, какое внимание местные

органы народного образования уделяют наращиванию материальной базы идеологических

учебных дисциплин. Один из таких эпизодов посещения школы высокими столичными

гостями во время зимних каникул 1990 года распространялся после по городу как

невыдуманная легенда.

Комиссию Центрального Комитета партии и Министерства образования

сопровождали завоблоно и второй секретарь обкома партии лично. Разумеется, о

предстоящем визите школа была предупреждена недели за две.

Обычно в каникулы учителя трудятся до обеда, но в тот день гости задерживались.

Дело шло к вечеру, а их все не было.

Голодный Александр Абрамович смотрел в окно, где порывами сильного ветра

швыряло по сторонам колючую снежную крупку. Быстро темнело. В кабинете заметно

сгущался сумрак. Из коридора глухо