Уже после первых осторожных исследований становилось все очевиднее, что миллионы лет назад этот своеобразный пласт глины представлял собой русло реки, которое вместе с бесчисленными окаменелыми останками малых и больших животных было скрыто под горной породой. На первый взгляд для опытного палеонтолога здесь не было ничего необычного. С 2011 года, чтобы спасти окаменелые останки, мы начали проводить там регулярные и с каждым разом более интенсивные раскопочные работы. Однако только летом 2015 года наше терпение было вознаграждено самой настоящей сенсацией: в твердой глине серого цвета лежал зуб человекообразной обезьяны!

С этого момента значимость «кузницы» предстала в совершенно новом свете. Все участвовавшие в экспедиции ученые сразу же поняли, что результаты раскопок в этом месте могут сыграть весомую роль в понимании эволюции человекообразных обезьян.

Мы пришли к соглашению с владельцем карьера: он разрешил нам ежегодно в течение нескольких недель проводить раскопки на ограниченном участке русла, а мы старались как можно меньше мешать его работникам. Тем не менее мы пришли к выводу, что добыча глины, которая каждый год съедала целые метры ценного для науки пласта породы, представляет собой серьезную угрозу для нашей работы, ведь таким образом могли бесследно исчезнуть важные окаменелости человекообразных обезьян. А они являются ключевым элементом для понимания того, как возникли мы – люди. Однако мои возможности были ограничены с точки зрения финансов и кадров. Немецкое научное общество, главный орган по поддержке научной деятельности в Германии, отклонило мою просьбу о совместном финансировании охранных раскопок, потому что, по мнению экспертов этой организации, они не представляли никакого научного интереса. Но чтобы все-таки спасти то, что еще можно было спасти, я решила в следующем году вместе со своей командой предпринять чрезвычайные меры и извлечь из карьера как можно больше осадочной породы, которая находилась в опасности из-за работ по добыче глины.

Утром солнечного весеннего дня, 17 мая 2016 года, автобус марки Volkswagen вез меня и моего аспиранта Йохена Фусса из Тюбингена в Алльгой. Дикторы всех радиостанций говорили только об одном: Удо Линденберг, самый известный немецкий рок-музыкант, праздновал в этот день свой 70-й день рождения. Под звуки его песен и в отличном настроении мы и приехали в археологическую «кузницу», где нас уже ждал экскаваторщик. План наш заключался в том, чтобы при помощи машины извлечь как можно больше породы и перевезти ее на хранение в находившийся неподалеку ангар, где позднее мы бы смогли спокойно исследовать эти осадочные отложения на предмет наличия окаменелостей. Огромным ковшом экскаваторщик орудовал очень осторожно, можно даже сказать – с большой заботой, чтобы случайно не повредить крупные кости. Мы осознавали, что подобный способ проведения раскопок был откровенно топорным, однако я не видела другого пути, чтобы спасти от печей кирпичного завода по крайней мере часть ценных останков.

Спустя недолгое время экскаватор перевез в наш «ангар» 25 тонн сокровищ. Нам этого казалось мало, и я сожалела, что не могу спасти большего количества горной породы. Но еще одного ангара в нашем распоряжении не было, а этот был уже заполнен под завязку, хотя та часть карьера, где мы вели работы, казалась лишь слегка затронутой. Поэтому мы решили вооружиться кирками и в течение оставшейся части дня самостоятельно исследовать расчищенные экскаватором места вдоль русла, ведь уже на следующий день кубометры породы снова отправятся в печи кирпичного завода.

Тремя сильными ударами кирки я разрыхлила породу и аккуратно перевернула обломки. От того, что я затем увидела, у меня перехватило дыхание. В светло-серой глине торчал фрагмент кости с двумя массивными зубами, на которых отражались солнечные лучи. Их размер и форма не оставляли ни малейшего сомнения в том, что это была нижняя челюсть человекообразной обезьяны. Ко мне быстро подбежал мой коллега, и мы посмотрели друг на друга. Наши лица просто сияли от радости. На протяжении пяти лет мы регулярно проводили раскопки в «кузнице», при помощи лопаточек, игл и кистей мы сантиметр за сантиметром исследовали горную породу, чтобы случайно что-нибудь не пропустить, однако настоящая сенсация обнаружилась именно сейчас, когда мы вынуждены были орудовать экскаватором и кирками. После того как ценная находка была очищена и упакована, окрыленные успехом, мы продолжили работу. Тщательнейшим образом мы изучали каждый обломок, оставшийся после выемки породы, и не зря: удача снова нам улыбнулась. В одном из них был еще один зуб человекообразной обезьяны. В такие моменты сердце палеонтолога начинает биться быстрее!

Как выяснилось, это был средний жевательный зуб с правой половины нижней челюсти, а наша прошлогодняя находка оказалась правым нижним зубом мудрости. Могли ли левая часть нижней челюсти и два правых зуба принадлежать одному и тому же экземпляру? Если бы это подтвердилось, у нас была бы уникальная возможность раскопать разрозненные части скелета человекообразной обезьяны. На обратном пути мы активно обсуждали, насколько это осуществимо, и снова по радио играл только Удо Линденберг. Так и напрашивалась мысль, что он является покровителем, вероятно, самого значимого палеонтологического открытия Германии за последние десятилетия. Так, недолго думая, мы нарекли нашу человекообразную обезьяну – а нашли мы, как выяснилось, действительно самца – именем Удо.

Стало очевидно, что нам придется еще раз вернуться в карьер, чтобы провести там более активные и обширные раскопки. Конечно, уже ничего нельзя было поделать с сотнями тонн исторической глины, которые уже были утрачены, а ведь в каждом обломке породы могла лежать часть скелета Удо. Поэтому теперь мы должны были сделать все от нас зависяще, чтобы не допустить неконтролируемой потери материала. Но как же этого добиться?

Вести раскопки с такой же скоростью, с которой шли работы по добыче глины? Для этого нам бы понадобилось куда больше исследовательского и вспомогательного персонала, и всем этим людям пришлось бы проводить в экспедиции по нескольку месяцев в год. С горсткой студентов и при отсутствии дополнительного финансирования организовать это было невозможно.

В Баварии палеонтологические находки не имеют охранного статуса, а потому на поддержку государства рассчитывать не приходилось. Как это ни цинично, загвоздка была в уровне развития Удо, потому что в Баварии только археологические памятники подлежали соответствующей защите, а в качестве границы между палеонтологией и археологией выступает наличие выраженных умений и навыков. Если бы Удо при жизни пользовался орудиями труда, как, например, шимпанзе и бонобо, то он бы считался археологическим культурным наследием. Однако чтобы получить о нем больше сведений и тем самым представить соответствующие доказательства, нам нужно было больше находок. Как ни крути, поделать мы ничего не могли. Надо было искать альтернативные решения.

Все надежды я возлагала на то, что удастся привлечь к раскопкам обычное население. Как показывает практика, подобные инициативы пробуждают немалое любопытство среди людей разных возрастов и уровней образования, потому что в каждом человеке есть что-то от естествоиспытателя. Поэтому при помощи собственных контактов и некоторых форумов в интернете я искала непрофессионалов, которым был интересен этот вопрос, и предлагала им возможность отправиться в бесплатное приключение и принять участие в исследовательской экспедиции в качестве помощников. Некоторые ученые-любители и туристы-кладоискатели иногда даже платят немалые деньги, чтобы присоединиться к археологическим проектам. Я же требовала от раскопщиков только заинтересованности и любопытства, а также изрядный запас терпения.