— А смотреть можно? — спрашиваю я в шутку.

— Ну, смотреть, пожалуй... Да вы небось уже с закрытыми глазами все у нас знаете.

Но разве можно все узнать, когда каждый день приносит новое!

Несколько месяцев назад, глядя на выщербленные буквы на памятнике погибшим коммунарам, я с грустью думала, что время стирает даже такие страницы жизни, какие следовало бы хранить вечно, передавать от поколения к поколению.

И вот в канун сорокалетия Октября я увидела памятник заново облицованным, с зелеными венками у постамента. Но это еще не самое важное. Взволновала меня встреча с комсомольцем Сашей. Девятиклассник Саша (дома его еще зовут детским именем Шурик), сын павшего воина Митрофана Тимашова и трактористки Маши Тринеевой, блестя глазами, рассказал мне, что он вместе с четырьмя товарищами пишет историю села Коршева. Да, да, придумал это их школьный учитель Михаил Васильевич Ежов. Они начали с коллективизации и уже написали целую главу, а потом почувствовали, что нельзя обойти и более давнее. Тут в 1906 году, оказывается, был марксистский кружок, руководил им Шарапов, которого после убили кулаки. Так вот, скоро ребята пойдут на лесной кордон к вдове Шараповой, уж что-нибудь она да помнит, и, говорят, у нее уцелели фотографии.

Значит, думаю я, летопись борьбы будет восстановлена и сохранена в потомстве. Но не в музейной нетленности значение истории. Самое главное — тот, кто знает день вчерашний, больше ценит сегодняшний.

Теперь снова мы с Тимашовой стоим на взгорье. Лес вдали сквозной, словно нарисован пером. Все окутано легкой дымкой. Проглянет на миг скупое осеннее солнышко, выхватит группу деревьев, мысок берега, и они оживут, заиграют красками.

Склон холма покрыт засохшим бурьяном и кое-где мелкой зеленой травкой, выросшей после осенних дождей. Кусты боярышника рубиново-красные, все в ягодах. Матрена Федоровна делает несколько шагов, и с ближнего куста шумно взлетает стая воробьев.

Мы спускаемся по тропинке. Внизу, на размокшей дороге, отпечатки колес, резиновых шин, гусениц. По ним, словно по следам на снегу, можно читать, кто тут был. Одни отпечатки — как ячейки сот, другие — крупные, глубокие, как вырезанные.

Я жду, что скажет Матрена Федоровна.

— Бригада Новикова корма подвозила, — угадывает она.

Впрочем, для этого не надо быть следопытом. Дорога-то ведет на Большую поляну. Вот и клочки сена зацепились за ветку дерева...

Можно, конечно, условиться отдыхать молча, но не думать — нет, нельзя. И Матрена Федоровна думает небось о том же самом. Ну, ладно, не будем нарушать уговор и лесную тишину.

Передо мной сразу возникают голоса и лица участников совета МТС.

А здорово все-таки выступил Иван Федорович Коломеец, председатель ревизионной комиссии колхоза! К месту вспомнил своего строгого отца:

— Попробуй, бывало, надергай из стожка сена корове да не подгреби. Он тебя и сгребет, и расчешет. Скажет: «Скотину водить — не разиня рот ходить». А мы, товарищи, где наша совесть? Такой техники на всем земном шаре нет, а кормок подгресть не сумели...

Иван Федорович говорил «мы», но камешек бросал в огород механизаторов.

— У отца была родительская власть, — отозвался колхозный бригадир, — а эмтээсовский подгребальщик мне не сын и даже не двоюродный племянник. Он колхозу не подчиняется.

«Эмтээсовский подгребальщик» — парень, работавший на скирдометателе, — задиристо ответил, что «ахал бы дядя, на себя глядя». Мол, не столько соломы в поле раструшено, сколько на фермах под ноги затоптано.

Матрена Федоровна сказала:

— Опять Иван кивает на Петра! Ну, мы вас помирим: создадим комплексные бригады.

На совете обсуждали зимовку скота в колхозах. Ведь теперь МТС обслуживает и животноводство, а, как признают сами механизаторы, одна зимовка стоит двух уборочных.

Если это и преувеличено, то не слишком. В полеводство машины пришли давно, а в животноводство техника только вводится. И хотя комбайн для приготовления корма скоту много проще своего тезки, убирающего хлеб, но освоен он хуже. И, что греха таить, есть на фермах и лопнувшие запарники, и оплетенные паутиной доильные аппараты, и заржавевшие транспортеры. Немало коровников, свинарников, где и совсем еще нет техники, ни действующей, ни бездействующей.

Кто же тут виноват?

Председатель колхоза не прочь свалить вину на МТС, а механизаторы в свою очередь... Споры вспыхивают не только из-за животноводства, немало их и вокруг полевых дел.

Случилось так, что раньше в спорах с колхозами я безоговорочно была на стороне МТС. Но требования колхозов все нарастали. Нельзя было не видеть справедливости многих претензий.

— Тимашова предложила создать производственные бригады, объединяющие колхозников и механизаторов. Такое новшество уже кое-где было введено.

«Переплелось все у МТС с колхозами», — заметила Матрена Федоровна почти год назад. Должно быть, комплексные бригады и явились попыткой как-то организационно оформить это переплетение.

Но многое, очень многое еще было не ясно... Думалось так: владелец земли и скота — колхоз, значит, колхозники — хозяева производства.

А кто же механизаторы? Наемники?

Вот, например, бригадир трактористов Герой Социалистического Труда Иван Алексеевич Новиков или Сергей Захарович Хонов — «гроза бракоделов, академик пропашной обработки», как прозвали его в МТС. Ну как тут поверить, что этим замечательным тракторным пахарям «мягкие гектары» дороже урожая!

Нет, они не подрядчики! Колхоз им родной, и они ему свои. Кровно свои. И все же... если МТС о чем-то спорит с колхозом, в силу обстоятельств спорят и они. Комплексная бригада не устраняет противоречий, а лишь сглаживает. Она — только зародыш новых отношений. А что дальше?

И как же все стало на свои места, когда весной 1958 года по совету партии, по решению правительства началась продажа техники колхозам.

С 1937 года Матрена Федоровна была директором машинно-тракторной станции. 31 марта 1958 года на сессии Верховного Совета депутат Тимашова проголосовала за реорганизацию МТС. Она стала председателем крупного колхоза, объединившего села Шишовку и Чесменку. А лучшей оценкой того большого, что сделала МТС за двадцать лет, была «тяжба» колхозов за кадры, ею выращенные. Механизаторам доверили ответственные участки в колхозах.

...Но это я опять далеко опередила события. Возвратимся к осеннему вечеру, когда мы с Тимашовой брели по лесу. Я вспоминала, что было на совете МТС.

Когда работники животноводства «наваливались» на механика Капустина, этот дюжий детина кряхтел, как под тяжелой ношей, но послабления не просил.

И когда председателя одного колхоза упрекнули, что в свинарнике «рационы-моционы», а поросята дохнут, самолюбивый председатель вспыхнул — не потому, что такого не случалось, а потому, что уже давно было. Теперь поросята