К тому же она была храброй, отважной и несгибаемой — качества, которые он ранее считал присущими исключительно мужчинам. С самого начала он был поражен ее острым умом. И, что удивительнее всего, она придавала значение только по-настоящему важным вещам. Она всегда знала, что для нее важно: важно спасти жизнь умирающего, важно выручить из плена подругу. Он подозревал, что Марджана ничего не делает наполовину. Кром был прав, считая ее уникальной, особенной, по-своему неповторимой.

Мысль о Кроме, однако, вновь зажгла огонь ревности.

— А Кром? — неожиданно спросил он. — Он твой любовник?

Она растерянно моргнула от столь неожиданной смены предмета беседы, но, опомнившись, тихо рассмеялась:

— Аллах великий, конечно нет! Думаю, он считает меня своей сестрой…

— Значит, в твоей жизни нет другого мужчины?

Марджана озадаченно нахмурилась:

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что хочу быть твоим единственным возлюбленным, — проговорил Мехмет, наплевав на все приличия.

И услышал, как она охнула, ошеломленно взглянув на него. Но довольно быстро пришла в себя, потому что надменно вскинула подбородок.

— Мне кажется, вы придумали хорошее лекарство от скуки… Но я-то думаю иначе!..

Мехмет покачал головой:

— О нет, я не умею скучать. Во время войны я привык к долгим часам ожидания и научился такой добродетели, как терпение.

— Тогда что вы задумали? — прошипела она, зловеще прищурившись. — Пытаетесь отвлечь меня? Заставить забыть о судьбе подруги?

— Вовсе нет — об этом я даже не думал. Но хочу, нет, мечтаю вновь стать твоим возлюбленным!

— Почему? — вызывающе бросила она.

— Потому что после одной лунной ночи, — честно ответил Мехмет, — я одержим ангелом милосердия.

Марджана долго недоверчиво молчала, но потом все же решилась ответить:

— В ту ночь вас просто преследовали кровавые псы войны.

— Должно быть, так. Но разум почему-то не верит в это. Как и тело. — Его взгляд ожег ее. — А твое?

«Да, конечно да!..» Она едва смиряла это самое тело. Едва могла отвлечься от навязчивых мыслей о нем. Мехмет, подняв глаза, удовлетворенно улыбнулся. Похоже, он просто прочитал ее мысли!

Но девушка решительно покачала головой:

— Все не так, достойный шейх. Та ночь была всего лишь фантазией. На вас подействовали чары Эгрипоса. Потому вы нашли меня желанной… тогда… и потому ваше воображение сейчас сыграло с вами злую шутку.

Мехмет оперся о поручень.

— Ты утверждаешь, что только твой остров полон волшебства?

«Ты даже не можешь себе представить, насколько! Воистину, лишь не ведающий истины может быть столь проницателен!»

— Да. Он оживляет подлинные чувства: желание… страсть… любовь… Поэтому вы воображаете, что снова хотите стать моим любовником. Вы просто мечтаете вернуться в прошлое… В тишину и спокойствие тех дней.

Мехмет взял Марджану за локоть и повернул лицом к себе.

— Но в ту ночь и ты, мой ангел, подпала под чары своего острова?

Девушка молча кивнула. Мехмет пристально смотрел в ее глаза, ожидая ответа.

— Думаю, то, что мы испытали в ту ночь, не имеет ничего общего с какими-то чарами, — покачал он головой, подвигаясь ближе. — Я не верю, что ты так хладнокровна, как притворяешься.

Он неожиданно погладил ее по щеке, опалив Марджану своим прикосновением. Она резко отпрянула.

— Мои ласки жгут, верно? — пробормотал он.

«Сжигают…»

— Ты помнишь? Помнишь мое тело? Помнишь, как я стал с тобой единым целым? — едва слышно спросил он.

У девушки голова пошла кругом. Она задохнулась от одного этого воспоминания. Но, отказываясь признать свою слабость, беспечно бросила:

— Я прекрасно помню ту ночь и вовсе не горю желанием ее повторить. Мне не нравится терять разум из-за минутной слабости.

От его теплой понимающей улыбки ее сердце застучало сильнее.

— Думаю, ты себя обманываешь.

— А я думаю, вы переоцениваете себя и свою неотразимость.

Глаза Мехмета потемнели:

— Обещаю, что не дам тебе забыть той ночи, тех чувств!

Их взгляды скрестились. В воздухе словно молния промелькнула, и Марджане стало трудно дышать. Жаркое притяжение росло с каждой секундой. Мехмет снова поднял руку и осторожно провел большим пальцем по нижней губе девушки. Ее снова обожгло. По телу разлилось тепло. Она хочет, хочет его, и в этом нет сомнения!

Марджана отступила и надменно подняла подбородок.

— Не волнуйся, — пробормотал Мехмет, слегка улыбнувшись. — Я не собираюсь насиловать тебя здесь и сейчас.

— Будет мудро, если вы попытаетесь не делать этого вовсе.

Однако ее предупреждение на него совершенно не подействовало. Мехмет, к счастью, не имел ни малейшего представления о весьма опасных искусствах, которыми она владела. До сих пор он видел в ней лишь целителя, талант, которым восхитился бы любой военный. Знай он всю правду, вероятно, побоялся бы так откровенно называть ее желанной.

Марджана протянула руку:

— Пожалуйста, дайте мне нож.

Мехмет немного помедлил, удивленно пожал плечами, но все же подчинился, вытащив нож из кармана куртки.

— Мне кажется, я смогу удивить даже вас, достойный шейх, — сладко улыбнулась Марджана.

Повернувшись, она тщательно прицелилась в бочонок, служивший Мехмету мишенью. Лезвие, вибрируя, вонзилось в дерево в самом центре выпуклого бока.

— Не слишком метко, — вздохнула она. — В столице негде тренироваться… И не на ком…

Довольная, что последнее слово осталось за ней, девушка повернулась к нему спиной. Но ей показалось, что она слышит тихий хриплый смешок, который еще долго будет ее преследовать. Марджана не поверила в его признание. Он хочет стать ее любовником? Скорее всего, просто пытается убить время и развлечься, обольстив ее. А может, просто выполняет просьбу Крома, забавляя ее ничего не значащими признаниями во время долгого путешествия.

Ей не терпелось поскорее оказаться дома и узнать, нет ли каких известий от Каримы. Каравелла, купленная мэтром Гуайомэром, славилась своей скоростью. Но путешествие все длилось и длилось, истощая терпение девушки. Стоило ей подумать о Каре, затерявшейся в бескрайних просторах Африки, как Марджана приходила в отчаяние.

Как ни удивительно, но настроение Мехмета испортилось еще быстрее. К началу второй недели их совместного путешествия он уже без устали мерил шагами палубу. Иногда по ночам она видела, как он крадется по судну медленной, разъяренной походкой загнанного в клетку зверя. Его словно терзали темные демоны.