- Пожизненная аренда консервирующей капсулы в визуальной коммуне с правом использования на любой срок вас устроит? Это можно устроить, если вы согласитесь сохранить брак.

Вилка упала из моих рук, звякнув о тарелку, настолько я была изумлена услышанным. Но Михал Шлейзу только что действительно произнес это: отчетливо и спокойно, словно не слышал ни слова из обличающего монолога брюнетки. Лицо его при этом походило на маску — все мышцы словно окаменели и не двигались, взгляд стал безликим, лишенным и намека на эмоции. Такой главный судья пугал не меньше Ринко Хайгаля, не знаю, но почему-то в этом момент на ум пришел именно следователь по внутренним делам ведомства.

— Я бы хотела еще жилье большей площади — апартаменты с личной оранжереей! — С задумчивым прищуром заявительница уселась на свой стул, вся ее ярость оказалась наигранной, мгновенно уступив место ранее обозначенной расчетливости. — Но можете ли вы гарантировать это?

Последний вопрос занимал и меня. Резко расширившиеся полномочия главного брачного судьи Сермира в голове не укладывались.

— Вполне. — Михал уверенно кивнул, уставившись куда-то поверх моего плеча. Губы шефа превратились в знакомую узкую линию. — Закрепим договоренности брачным контрактом. Вы обязуетесь сохранить брак на всю жизнь, а… город предоставит право аренды капсулы и новое жилое пространство.

Время словно вновь ускорилось, так оперативно он принялся воплощать озвученное. Робот-разносчик расторопно подкатил к нам, предлагая и возможности входа в общегородскую систему гражданских регистраций. Брачный договор был молниеносно сформирован системой, требуемые условия внесены, а права получены. После чего наша собеседница подтвердила и заверила свое согласие — контракт вступил в силу. Контракт без права расторжения!

Вскоре мы распрощались с эмоциональной заявительницей. Она покидала нас с довольным видом! Говорила ли она правду о своем муже, обличая его ранее? Сейчас я не понимала, что и думать.

— Полагаете, что поступили верно? Имели на это право?

Следуя за призывным жестом устремившегося к выходу Михала, спросила я, изучая спину судьи. Спина смотрелась незыблемой, словно тыл идущего на пролом тарана.

— Да. — Модификат резко остановился и, обернувшись ко мне, уверенно пояснил: — Все в итоге получили желаемое: она — нужные блага, он — сохраненную семью, мы — улучшенную статистику.

Уверена — на моем лице сейчас отражалось потрясение: не поспоришь!

Только вот не покидало ощущение, что я вижу только вершину айсберга.

— Но… думаете, это принесет им счастье?

Мужчина бросил на меня странный, совершенно нечитаемый взгляд, вскинул руку, оголяя запястье с часами, и… проигнорировал вопрос.

— Поспешим, у нас еще два визита!

Глава 4

Снова я спешила, упираясь взглядом в спину нового главного брачного судьи Сермира и едва поспевая за шагами этого странного мужчины. Даже тот факт, что он — модификат с моей точки зрения не объяснял его поступков. С таким упрямством вмешиваться в жизни других? А чего стоит этот брачный контракт? Я все еще была под впечатлением от итога встречи. К лучшему ли это вмешательство? Не обрек ли такой поспешный договор эту пару на несчастливое сожительство? И главное: как свою роль во всем этом мог сыграть Михал Шлейзу?

— Вы не одобряете.

Это не было вопросом, главный брачный судья обернулся, резко затормозив. На этот раз я отреагировала с молниеносной чуткостью, словно подспудно ожидала маневра или же уже настолько настроилась на волну нового шефа, что начала улавливать флюиды-предвестники дальнейших действий, поэтому оперативно замерла, избежав столкновения. Снова впечатываться в его тело, как это случилось в холле корпорации, я не желала под страхом смерти.

Судья сверкнул угрюмым взглядом, насупившись — хмурые морщинки прорезали идеальный лоб, мне вдруг стало интуитивно понятно: он заметил. Заметил, что я следила за малейшим колебанием мышц на его спине, готовясь отскочить… Происходящее неимоверно смущало, ставило в тупик.

Вот и сейчас его слова — как с ними быть? Что с того, что я одобряю или нет. Он явился сюда с единственной целью — сохранить брак вчерашних заявителей. Уверена, он сделал бы ради этого все! И мое «одобрение» его точно не волновало.

— Я хочу признаться!

Выпалила, сразу зажмурившись, чувствуя себя тем, кто прыгает с обрыва в темноту бездонной воды. Но это был тот краткий миг решимости, которую я ранее почувствовала в нем. Сейчас или никогда! Он явился сюда с этим единственным посылом… и добился своего.

Вот и я или признаюсь во всем сейчас, или…

— В чем?

Медленно втянув в себя воздух уставилась под ноги, невольно изучая свои миниатюрные обутые в офисные тапочки ступни и его сравнительно огромные темные бесшовные ботинки. Удобные ли?.. Странная мысль, но именно на ней я фокусировалась, как и на завывании ветра, что продувал это безлюдное пространство из стекла и бетона, являющееся единым двором гигантского жилого комплекса. И мы единственные — две крохотные на фоне масштабной площади фигурки — стояли здесь сейчас, открытые взглядам. Но вряд ли нас кто-то видел, кроме безликих и повсеместно фиксирующих все систем визуального наблюдения. Обитатели этого комплекса еще не вернулись домой.

— В должностной… ошибке.

На последнем слове голос дрогнул: решимость иссякала, надо спешить! И я затараторила, не позволяя шефу перебить себя:

— Важная улика! Признаю, что допустила халатность, не уследив за ней. Конечно, это полностью моя вина, что кекс оказался съеденным. И последствия… Когда я думаю о том, что навредила кому-то, спровоцировав к себе чувства, то испытываю неимоверное раскаяние. Конечно, такие вещи как любовный приворот — вне закона. Это жестоко и неправильно привязывать к себе кого-то насильно. В свое оправдание могу лишь сказать, что не хотела… Не ожидала увидеть кого-то в тот момент!

Фух! Сделано: я призналась. Переводя дыхание, резко осознала повисшую тишину. Поднять взгляд на модификата оказалось реально страшно: чего ожидать от главного брачного судьи я и близко не представляла.

— Любовный приворот? Кекс? Улика? — Михал выглядел озадаченным.

Не он! Обличающая мысль молнией пронеслась в голове.

Двое! Я исключила уже двоих — главного судью и своего неожиданного соседа. Остается… Кекс с приворотным средством съел Ринко Хайгаль! Перед мысленным взором немедленно возникло лицо следователя внутреннего контроля, отягощенное неизменно прозекторским взглядом. И завтра мне предстоит с ним беседовать… Это конец!

— Да, кекс — это улика в одном из прошлых брачных споров. Его использовали, наполнив специальным веществом, вызывающим эмоциональную и чувственную привязку к партнеру, — объясняла я, чувствуя себя совершенно раздавленной. Ринко Хайгаль! Если бы я могла выбирать, кого из троих модификатов я желала влюбить в себя, его имя было бы