— А зачем вы лично установили микрофоны в квартире убитого?Что вы там искали?

— Я был уверен, что его убили за документы. Уж больно многопокойный знал.

Вот поэтому, когда его поминали, я пришел с остальными,все-таки коллеги, и установил микрофоны под столом. Сделать это оказалосьлегко, никто на меня не обращал внимания. А потом я столько времени слушал,вдруг кто-нибудь клюнет.

Все разговоры слушал. И племяша своего держал на этом деле,пообещав большие деньги.

— И до меня никого не было?

— Приходил один. Алексеев, кажется. Дружок его бывший. Всепро Савельева допытывал, да так осторожно, ловко, что жена ничего не поняла, ая сразу догадался, что документы и они ищут. Значит, документы еще не вернулисьв Москву.

— Почему тогда они не ищут вас?

— Ищут, — усмехнулся Потапчук, — еще как ищут. Вы ведь самилучше меня все знаете. Нас, «ликвидаторов», в живых оставлять не любят. Ну, а япосле августа девяносто первого сменил фамилию и в другое место переселился.Меня тогда вычистили из органов, даже не спросив, куда делись документы поЛитве. Тогда это никого не интересовало, все думали, что развал навсегда. Атеперь как меня найдешь, выкуси. Теперь я сам кого хочешь найду. А как толькоих разыщу, так сразу и убью, чтобы документы себе вернуть. Они на них бабкиделают, а я тут с нищеты помираю. Мы тогда двух покойников за Савельева сСеменовым выдали, думали, никто не узнает. А они теперь объявились. Видимо,нашли и документики.

Последние фразы Дронго особенно заинтересовали. Он убралпистолет.

— Не буду я в вас стрелять, Потапчук, — сказал он, — хотяуже давно заметил, как вы опустили руку. Небось сейчас сквозь сиденье стрелятьначнете.

Не стоит, «ликвидатор». У меня к вам другое предложение,более конкретное.

— Какое? — прохрипел Потапчук.

— Давайте вместе искать документы и исчезнувших вашихколлег. Я так понимаю, вам они нужны для того, чтобы разбогатеть, а мне онинужны совсем по другому поводу. Правда, иметь дело с таким мерзавцем, как вы,не очень приятно.

Не люблю я «ликвидаторов». От вас собаки шарахаются,чувствуя запах крови. Но, похоже, вы правы, нюх у вас особенный. Зато головавсегда ваше слабое место.

Если мы объединимся, то, думаю, сумеем найти и Савельева, иего исчезнувшие документы. Мне предлагают за них триста тысяч. По-моему, неплохаясумма с учетом вашего сегодняшнего положения.

— Деньги пополам, — строго сказал Потапчук, — все деньгипополам. Хотя продать их можно и подороже.

— Это мы решим, когда найдем документы, — строго заметилДронго. — Поднимите свои руки, «ликвидатор», и возьмите обратно пистолет своегоплемянника. Кстати, допотопный «ТТ». Где вы его взяли? И не вздумайте стрелять.

Без меня вы все равно никого не найдете. А застрелив меня,вообще ничего не получите. Не говоря уже о том, что такой старый пистолет можетпросто дать осечку. Где вы его брали? На старом базаре?

Потапчук поднял руку. Дронго, не колеблясь, отдал емупистолет молодого человека. Потапчук приставил оружие к его голове.

— Не боишься? — с интересом спросил он. — А если выстрелю?

— Я же говорил, что голова ваше слабое место, — укоризненнопрошептал Дронго. — Уберите пистолет и перестаньте паясничать. Нам нужнорешить, что делать дальше.

— Вы действительно Дронго? — спросил Потапчук, убираяпистолет.

— А какой я, по-вашему, должен быть? С трубкой в зубах,чтобы вы мне поверили? Или мне нужно было застрелить вашего племянника, чтобывы мне окончательно поверили? Тоже мне, Робин Гуд нашелся. «Они жируют, а я внищете живу», — повторил он слова «ликвидатора».

— При чем тут это?

— При том, — сурово сказал Дронго. — У людей горе, а выворовски к ним в дом проникли и свои цацки установили. Снимите немедленно,иначе я никуда с вами не поеду. Прямо сегодня. А уже потом мы решим, что дальшеделать.

— Нужно за Лозинским ехать, — предложил Потапчук, — онсейчас в Киеве. Его необходимо допросить.

— Для начала согласен. Но сперва уберете микрофоны. Учтите,что я проверю.

Можете врать все, что угодно, но свои аппараты уберитеоттуда. Хотя я и не уверен, что Лозинский в курсе того, где именно обитаютСавельев и его напарник.

Но как версия подойдет. Значит, договорились, сегодня выснимаете микрофоны, а завтра мы вылетаем в Киев. Надеюсь, с паспортом у вас нетпроблем?

— Нет, — улыбнулся Потапчук, убирая и второй пистолет.

— А с женой как? — вспомнил Дронго. — Одну ее оставитьможете?

— Нету больше жены, — угрюмо ответил Потапчук, у него опятьиспортилось настроение, — я теперь один остался.

Дронго открыл дверцу автомобиля. Потом, вспомнив, спросил:

— А молодой парень все-таки ваш родственник? Никого лучше ненашли? Или никому не доверяете?

— Об этом вы тоже догадались или узнали от меня? — угрюмоосведомился Потапчук.

— Конечно, догадался. Вы ведь типичный куркуль. Не стали быделиться деньгами. Да и опасно такое дело чужим людям поручать. Значит,договорились, поедем вместе в Киев. Завтра жду вас на Калининском, у книжногомагазина. Его хотя бы вы найдете?

— А почему там? — не понял Потапчук.

— Я не успел зайти в книжный магазин. Хочу купить интереснуюкнигу, чтобы не слышать в самолете ваши глупости, — усмехнулся Дронго и, сильнохлопнув дверцей автомобиля, зашагал к станции метро. Потапчук поднял пистолет,опустил его, подумав немного, снова поднял и снова опустил. Дронго чувствовалугрозу, но не оборачивался. С самого первого момента нужно дать понять негодяю,что он его не боится. Именно поэтому он шел так спокойно, удаляясь отавтомобиля и подставив выстрелам свою широкую спину.

Вечером, вернувшись домой, он позвонил ВладимируВладимировичу.

— Ты сам не знаешь, что натворил, — сразу сказал старик, —это, оказывается, целая проблема. Но я начну с самого начала…

Вечером, уже перед самым уходом с работы, его позвал к себеЛоктионов.

Алексеев ждал этого разговора уже три месяца. Три месяца, закоторые его поиск исчезнувших сотрудников КГБ не продвинулся ни на йоту. Словновсе четверо внезапно растворились в той мутной и болезненной атмосфере распада,столь характерной для осени девяносто первого года.

Алексеев был твердо убежден, что офицеры КГБ не моглиисчезнуть просто так. И поэтому снова и снова проверял все документы, фиксируяпоявлявшиеся детали. Но выйти на пропавших сотрудников группы Савельева пока немог. В один из вечеров его и вызвал к себе Локтионов.