восемь лет он не мог встать рано, выбежать на улицу, окунуться в светлые лучи солнца, прийти на завод, стать к станку, не мог в дни отдыха закинуть за плечи рюкзак и шагать по земле, наслаждаясь радостью жизни, упругой силой молодых мускулов. Он мог только представлять такие картины, слушая по радио и читая в газетах о том, как живут и трудятся люди, как они ведут борьбу за первую пятилетку.

Теперь он стал волноваться за свою книгу. Обижался на издательство, которое, по его мнению, затеяло волокиту. Ему не нравились и те грубые опечатки, которые проникли на страницы романа. Ему хотелось, чтобы его «дитя» выглядело лучше.

Эти волнения, напряженная работа естественно отражались на здоровье. У него открылся кашель с кровью. Через несколько дней он физически ослаб до такого состояния, что врачи серьезно опасались за его жизнь.

Вскоре Островского перевезли в Сочи, в санаторий «Красная Москва», а после лечения Николай поселился в своей комнате на Приморской улице, № 18, стал продолжать работу над романом.

С моря дул холодный ветер. Тепла в комнате не хватало. А работать приходилось больше по ночам, когда шумливая детвора покинет улицу, когда улягутся соседи, угомонятся домашние. И если принять во внимание, что в ту пору рядом с ним была лишь больная мать да десятилетняя племянница Зина, можно понять, как ему было тяжело управляться со всеми обязанностями.

Творческий процесс, однако, продолжался.

В бой вступили критики. Николай особенно внимательно разбирал критические материалы, но они его не удовлетворяли, он считал их поверхностными, смягченными. Он ждал, как свежего ветра, как утреннего солнца, по-настоящему серьезных, острых критических статей.

Труд давал плоды. 22 декабря вновь радость вошла в его дом. Хотя день был хмурый, серый, но Ольга Осиповна шла по улицам города Сочи в праздничном настроении. В ее руках была связка книг. Никто не подозревал, что она несла сыну самую дорогую ношу, что в ее груди пылало пламя радости. Она спешила. Она знала, что сын считает секунды и прислушивается к каждому стуку, ожидая его авторские экземпляры книги первой части романа «Как закалялась сталь».

— Мама, быстрее развязывай, не копайся, — нетерпеливо подгонял он Ольгу Осиповну, а у той узелок никак не поддавался.

— Да разрежь его!

Взял книгу в руки, гладил тугой переплет, расспрашивал о бумаге. Потом нащупал в переплете тиснение и насторожился. Большой его лоб под густой темной шапкой волос взбороздился.

— Мама, неужели это штык?

— Он самый, — ответила мать.

— Какого цвета он?

— Блестящий. Как серебряный.

— Хорошо сделали. Ведь это же мой штык, мое новое оружие, которое позволит мне вместе с партией и страной драться за социализм! Дорогая мама, бери эту первую книгу как мой подарок.

Ольга Осиповна достойна была этого подарка. Без нее, может, не было бы уже давно в живых Николая, не было бы и его книги.

Островский вновь был окрылен радостью творчества и стал спешить со второй частью романа. Новый год он встретил тем, что закончил две главы второй части «Как закалялась сталь» и отослал в «Молодую гвардию».

Тяжелый маятник его часов перевернул следующий лист года. У Островского их осталось ох как немного! Но он уже в январе снова сообщил Жигиревой: «Сорвалось было мое здоровье. Залихорадило. Простудился. 20 дней ни одной строчки. Сейчас опять в труде».

Вторую часть книги ему хотелось дать значительно ярче. С весны рано утром он велел выносить себя на плетеном лежаке на улицу, под дуб, и там работал целый день. В дождливое апрельское время он переехал с Приморской улицы на Ореховую, № 47, в двухкомнатную квартиру, стало еще лучше, дом окружали фруктовые деревья и пышные кусты олеандров.

Островского лечил главный врач Сочинской районной больницы Михаил Карлович Павловский, человек большого жизненного опыта, широкого кругозора. Кроме врача он был для Николая своеобразным «университетом на дому». Они говорили о войне, революции, литературе, музыке.

Павловский за свою долгую жизнь еще не видел больного с таким «букетом» болезней: слепота на оба глаза, суставной ревматизм, камни в почках, одеревенелость позвоночника, сухой плеврит, атрофия мышц, неподвижность головы, даже рот почти не открывался. Только мозг да сердце работали удовлетворительно.

Однако Островский уже 22 июня сообщал Жигиревой: «Мое настроение прекрасное. Как же может быть иначе?.. Вышел на первую линию по всем показателям — это в отношении темпов и интенсивности труда, каково же качество моей продукции — покажет будущее».

В то время он послал в Москву вторую часть романа «Как закалялась сталь». А первая уже летела по городам и селам. Книгу требовали русские и украинцы, белорусы и грузины, армяне и казахи — люди всех национальностей, населяющих нашу страну.

Вторую половину 1933 года Николай посвятил учебе и общественной работе. К нему приходили, чтобы провести заседание бюро комитета комсомола. Он вел кружок партактива. Стал председателем районного совета культурного строительства. У него собирались любители литературы, и он организовал литературный кружок. «Я ощущаю пульс жизни, — писал он Анне Караваевой 25 декабря, — я сознательно по-жертвовал эти месяцы местной практике, чтобы прощупать сегодняшнее, актуальное».

В феврале 1934 года закончил свою работу XVII съезд партии. Он произвел на Островского большое впечатление. Читая материалы съезда, Николай рассуждал: «На второй грандиозный шаг страна перешла. Вторая пятилетка также будет выполнена успешно. Завершить техническую реконструкцию всего народного хозяйства и окончательно ликвидировать капиталистические элементы. Это же замечательно! Значит, всем надо еще больше засучить рукава и работать по-ударному».

Он не хотел отстать от общего темпа страны — работал до последней возможности и прекращал труд только тогда, когда это грозило смертью. По-прежнему много читал. Обдумывал сюжет и план романа «Рожденные бурей». Готовил роман «Как закалялась сталь» к отдельному изданию. Писал статью «За чистоту языка» как отклик на статью А. М. Горького «О языке»…

А здоровье требовало заботы и поддержки. По предложению ЦК ВЛКСМ Островскому назначили персональную пенсию в размере 120 рублей. Чаще стали его навещать партийные и комсомольские работники, писатели. Много внимания уделял ему А. Серафимович. Они часто встречались, подолгу беседовали, анализировали рукопись, и после каждой встречи Николай чувствовал, что он стал богаче знаниями, яснее видел свои ошибки.

1 июня ему сообщили радостную весть: его приняли в члены Союза советских писателей. Он воспринял это не только как знак признания его писательских достоинств, но и как призыв к еще большему действию, к повышению ответственности за свое творчество. Вскоре автору принесли его роман «Как закалялась сталь» на родном украинском языке, изданный к пятнадцатилетию комсомола Украины.

Но и в эти радостные дни Островский не