отпускал. Меня едва не трясло от мысли, что с этим человеком придется отрабатывать тысячу часов, разговаривать, часто контактировать. И если с академией еще ничего не понятно, то конкретно с Шаем я проведу очень много времени. Главное, чтобы рядом были люди, контролировали, сдерживали его.

Волнение постепенно затихло, уступив место холодному возмущению. А почему я должна бояться и переживать? Пусть наследник беспокоится, что ему вообще предстоит работать. Его с малых лет ублажали и все необходимое преподносили на подносе с золотыми узорами, теперь вот нужно шевелиться, что-то делать.

Время шло. Шай не появлялся. Я потирала фаланги пальцев. Близились очередные экзамены, а наследника все не было.

- Да он издевается, - не выдержала я и уже направилась к северному крылу, как за ближайшим поворотом шею сзади полоснуло жаром.

В мозг взвилась посторонняя сила. Был тупой удар. Я зашлепала губами, не в состоянии издать звук, и голову заполнила вязкая туманность.

В плечах появилось давление, спиной почувствовалось движение, словно меня тянули, а потом резко потемнело.

Вдох. Выдох.

Оцепенение не отпускало. Мысли вяло сменяли друг друга, шевелились, но были неправильными. Я думала о шойне, о рассвете в Багровой пустоши, который в эту пору года особенно прекрасен, а еще о маме.

Ее глаза… Большие, полные безграничной любви, в которые хотелось смотреть, не отрываясь. Слова песни, тихой, немного печальной. Вроде бы это была колыбельная, но какая-то неправильная, пронизанная тоской. Со слезами.

Вдох.

Тело не слушалось, да я и не особо пыталась его подчинить. Утопала в теплых сердцу воспоминаниях и не чувствовала тока времени. Мне бы еще. Хотелось снова увидеть маму .

Выдох.

Стало светлее. Я точно различила скрип двери, вот только за ним ничего не последовало.

Снова тихо, опять я наедине со своими мыслями, которые не поддавались контролю.

Сила, тики!

Я дернулась, шевельнула пальцами. Нет! Если меня обнаружат, если увидят больше необходимого заполненный резерв, то мне не жить. Страх удавкой впился в шею, паникой вонзился в виски. Меня выгнуло, вывернуло. На краю сознания я почувствовала силу и толкнула ее.

Грохот! Что-то рядом упало. Щель света стала больше, появился черный силуэт.

И снова мамины глаза. Потом другие, похожие. Люди о чем-то говорили, спорили. Я не могла понять, эти голоса принадлежали моим родным или шевелящимся силуэтам в проходе.

Еще были руки, сопение. Меня покачивало из стороны в сторону, ноги свободно болтались, голова - тоже.

Я даже не сопротивлялась, вяло наблюдала за происходящим, погружалась в подернутое дымкой времени прошлое, сомневалась, происходило оно на самом деле или все плод моего воображения. А потом прозвучало:

- Теперь должна очнуться.

Зрение вмиг восстановилось. Я резко села и тут же упала на подушку из-за прострелившей голову боли.

- Не спеши так, - рядом появился ди Тарт.

- Что произошло?

Возле передвижного столика возилась женщина в бежевом. Она положила влажную ткань и наклонилась ко мне.

- Дай-ка проверю.

- Не надо, со мной все в порядке, - увернулась я от протянутой руки и посмотрела на декана: - Что случилось?

- Ты не явилась на экзамены. Я забил тревогу. Жаль, что все так вышло, мне очень хотелось бы поработать с тобой.

- Уже все? Нет, но как же, я готова сдать их, - снова поднялась я, однако почувствовала едва ощутимое прикосновение к плечу, и глаза налились тяжестью.

- Потом поговорите, девушке нужно немного поспать.

Голоса. Тихий спор, переходящий в шипение. Яркий запах мятой гортэнлии, которая хорошо устраняла воздействие силы.

Экзамены, нужно сдать. Я хочу учиться. Мне надо. Мне очень надо!

Сны терзали рассудок. Я видела Алиаграна, который снова молчал. Другие давили криками, приказами, толкали и тянули. В какой-то момент ученическая исчезла, а на ее смену пришло Ледяное море. Я стояла на крохотном белоснежном острове в порванной тунике, тряслась от холода и смотрела в налитые кровью глаза дикой кошки. Но эти животные обитали в теплых краях. Что она здесь забыла?

Затем все потемнело, я оказалась в каменном мешке с маленьким оконцем. На свет выступил Шай. Решительный, источающий злость, готовый мстить. За что?

Я распахнула глаза и увидела все тот же пристальный серый взгляд. Наследник склонился надо мной с пухлой бутылочкой в руках.

- Напрасно очнулась.

Внутри шевельнулся необузданный страх. Я вжалась в подушку, попыталась отползти, но врезалась головой в стену.

Вокруг было тихо. Пустые койки, блеклый вечерний свет из приоткрытых окон, покачивающаяся плотная ткань слева, частично отгораживающая нас от остальной части лекарского зала.

- Сейчас будет больно, - приблизился Шай.

Он обхватил мою голову, запрокинул, приложил бутылочку к губам. Я сжала их, замычала.

- Так надо, - процедил принц.

Я сопротивлялась, применяла силу, которая удивительным образом отскакивала от наследника и гасла. Била ею. Наотмашь, не формируя ни во что. Просто бросалась сгустками, как шарами. Сама извивалась, отворачивалась, толкалась.

- Да уймись ты, не собираюсь я тебя убивать, - прошептал он и сжал в кулак мои волосы на затылке, да так резко, что я охнула.

Принц воспользовался моментом, влил мне в рот горячую жидкость и припечатал сверху своей ладонью, не позволив выплюнуть.

- Глотай.

Язык полыхал, не ворочался. Я тянулась к лицу колдуна, царапалась, хваталась за его руку, отталкивала от себя.

- Глотай, бродяжка, - встряхнул меня принц. - Не бойся.

Горло опалило, изнутри расцарапало. Я застонала, глаза защипало от слез. А Шай ждал, тяжело дышал, удерживал меня в одном положении. По виску катилась капелька пота. Его мышцы на руках бугрились от напряжения. Я уже била кулаками ему в грудь, выгибалась, сучила ногами. Ничего не могла. Чувствовала себя пойманным в клюв червяком, которого вот-вот проглотит квоха.

- Не бойся, - повторил шепотом Шай, и я безвольно упала на койку. - Просто немного потерпи.

Глоток. В груди разлилось пламя. Оно понеслось по венам, заполнило каждую клеточку тела, разодрало, вспороло.

- Не шевелись. Это стеклянная вода, от малейшего движения будет больно. Так надо.

- Кому? - выдохнула я и закричала от вспыхнувшего внутри пламени.

С каждым новым вздохом становилось хуже. Я истошно орала, рыдала в голос, помнила слова наследника, что шевелиться нельзя, но не могла остановиться.

Он исчез. Сюда прибежали две женщины. Или три.

Успокаивали, трогали, причиняли боль. Я вопила. Билась в агонии, отмахивалась от них силой, отбивалась от прикосновений, горела, рыдала, ничего не понимала.

За что?

Я не понимала, чем заслужила подобные муки. Меня трясло. Тело не слушалось. Мозг отказывался воспринимать