И еще одно — в отношении подследственных проявлялось больше внимания и предупредительности. В частности, просьбы об очередных свиданиях удовлетворялись незамедлительно.

Думаю, причиной этого явилось то, что в печати появился ряд публикаций, в которых поднимался вопрос о судебной перспективе дела ГКЧП. Следователь с интересом и беспокойством следил за сообщениями на этот счет, как-то даже заметил, что, мол, некоторые в следственной группе поговаривают о статье 5 УПК РСФСР, предусматривающей прекращение уголовного дела вследствие изменившейся обстановки.

15 января 1992 года третий следователь объявил мне об окончании следствия и фактически со мной распрощался. Он не скрывал радости по поводу прекращения работы по делу, сказал, что не испытывал желания в нем участвовать, в том числе и по соображениям морального плана. А в общем-то я был для него всего лишь субъектом в деле по исследуемому составу преступления; служба, профессия делают свое дело.

Он наверняка переживал, как пойдет дело в суде, то есть как будет оценена его работа. Вряд ли он верил в то, что перед ним изменник Родины.

Я же иногда думал о том, что он в КПСС состоял 31 год, я — 49 лет. Три месяца мы находились друг против друга: следователь и обвиняемый. Оба мы были за Союз, переживали его развал, знали, что история нам не простит, и тем не менее находились по разные стороны закона, потому что какая-то сила не позволяла нам быть вместе и спасать Отчизну.

В январе 1992 года началась изнуряющая процедура ознакомления с материалами дела. 125 томов! Каждый приблизительно по 300 страниц. Не все они равнозначны, не все материалы следовало скрупулезно читать. Однако большую часть, даже, пожалуй, подавляющую, нужно было изучить внимательно.

Каких-то особых, принципиально новых открытий материалы не содержали, однако ярко высвечивали облик некоторых лиц, которые под влиянием конъюнктурных соображений или из-за трусости в августе 1991 года или вскоре после него давали показания, порочащие отдельных обвиняемых, представляя себя как борцов за демократию, решительно выступивших против «путчистов» и готовых в случае необходимости совершить геройские поступки в защиту дела демократии.

Однако таких было немного, можно сказать, единицы.

Показания обвиняемых подтверждались практически всеми допрошенными свидетелями и другими материалами, приобщенными к делу.

«Забойные» положения обвинения, несмотря на старания следствия подвести под них «фактическую» базу, придать им доказуемый вид, повисали в воздухе.

Обращало на себя внимание, что повторные и более поздние допросы свидетелей были куда благоприятнее для обвиняемых, чем те, что были сделаны в августе или начале сентября 1991 года. Люди пришли в себя, отбросили опасения и начали давать объективные показания. Они освободились от негативного влияния мрачной обстановки, необузданного разгула «демократии», от давления «демократических сил» в первое время после августовских событий.

Из материалов следствия было совершенно очевидно, что отпадают так называемые корыстные мотивы действий гэкачепистов.

Лопнули как мыльный пузырь утверждения о составлении списков на аресты и физическое уничтожение людей, конечно «демократов», якобы вынашиваемые намерения физического уничтожения Горбачева, Ельцина и некоторых других членов российского руководства.

Выглядели бездоказательными утверждения следствия о готовящемся штурме Белого дома и срыве его только потому, что исполнители отказались выполнить соответствующий приказ.

Явно ничего не клеилось у следствия с попытками доказать измену Родине, заговор с целью захвата власти.

Что касается разгона высших законодательных органов Союза и республик, в частности Российской Федерации, то все имеющиеся в деле материалы говорили совершенно об обратном: на 21 августа 1991 года было назначено заседание Верховного Совета РСФСР и без всяких помех проведено.

Генеральный прокурор России Степанков и другие лица, руководившие следствием по делу ГКЧП, хорошо отдавали себе отчет в том, что ни с фабулой обвинения, ни с доказательной базой у них не клеится, что концы не сходятся с концами.

Прекратив в декабре 1991 года уголовное дело по факту измены Родине и оставив только обвинение в заговоре с целью захвата власти, Генеральная прокуратура, по сути дела, привлекала членов ГКЧП к уголовной ответственности по не существующей в уголовном праве норме. Многие первоначальные пункты обвинения не нашли в ходе следствия не только сколько-нибудь приблизительного подтверждения, но были вовсе опровергнуты материалами следствия.

Далее, со стороны обвиняемых был поставлен вопрос о приобщении к делу ГКЧП другого уголовного дела по факту столкновения военнослужащих с гражданскими лицами в ночь на 21 августа в тоннеле под Калининским проспектом. Тоже деликатный вопрос, поскольку Московская городская прокуратура прекратила его за отсутствием состава преступления.

Явно не в пользу Генеральной прокуратуры складывались настроения среди общественности, широких групп населения России.

Мощно поднимала свой голос оппозиционная пресса, да и не только оппозиционная. В ряде даже проправительственных газет и журналов публиковались статьи, в которых выражались откровенные сомнения в правовой состоятельности дела ГКЧП и реальности перспективы судебного процесса.

Вокруг «Матросской тишины» все чаще проводились демонстрации, митинги протеста с требованием освободить узников, прекратить позорное дело ГКЧП. Опросы общественного мнения, проводимые социологическими службами проправительственной ориентации, со всей очевидностью показывали рост поддержки привлеченных по делу ГКЧП лиц со стороны широких слоев общественности, среди рабочих, крестьян, интеллигенции.

Все чаще раздавались требования о прекращении дела. Но у высшей власти, у режима были свои расчеты, что не могло не сказываться на позиции Генеральной прокуратуры России.

…В этом контексте следует рассматривать вышедшую в свет книгу генерального прокурора Степанкова и его заместителя Ли-сова под названием «Кремлевский заговор». Название книги сопровождалось небольшой припиской — «Версия следствия».

До направления дела в суд, до предъявления последнего обвинения Генеральная прокуратура публикует материалы следствия, проверенные и непроверенные сведения, опровергнутые в ходе следствия первоначальные утверждения о виновности привлеченных к уголовной ответственности, домыслы генерального прокурора и его заместителя! Невесть откуда взяты «документы», якобы изобличающие обвиняемых, на самом же деле унижающие их человеческое достоинство, в таком же духе даются им характеристики.

И это делает прокуратура, призванная следить за неукоснительным соблюдением законности, пресекать всякого рода нарушения, быть на страже правопорядка, и если не подавать в этом доброго примера, то, по крайней мере, не призывать других нарушать законы!

Книга изобилует выдержками из протоколов допросов обвиняемых, свидетелей, приобщенных к делу документов, а то и просто умозаключениями ее авторов. Каких только фантастических пассажей не содержится в этой книге! Не стоило бы занимать внимание читателей, но для иллюстрации хотелось бы привести некоторые из них.