1804 года. – Общественное мнение против этой миссии, и он сам сказал мне об этом. Говорят, император унизил себя, действуя таким образом; на сей предмет можно было бы говорить бесконечно долго, я же ограничусь одной фразой: если Новосильцев собирается просить мира, его миссия презренна, если он собирается предложить мир или войну, она благородна. Нужно бы узнать, что решили здесь. Видя, как столь подозрительная держава, как Англия, передает свои интересы в руки постороннего, которому она явно не доверяет, я с трудом верю, что она всерьез рассчитывает на договор, в котором русская сторона оговорит условия для Англии. Переговоры ни к чему не приведут; Новосильцев без обиняков сказал мне об этом; а князь Чарторижский высказался еще более откровенно, если это возможно. Он добавил: «Здесь много грязи», намекая на зарождающуюся зависть. В самом деле, не только англичане испытали нескрываемый страх по вступлению русских в Средиземноморье, это чувство охватило даже Бурбонов».

Действительно, Н. Новосильцев отбыл в Великобританию с двумя инструкциями императора Александра I, в одной из них, секретной, русский император излагает свой взгляд на участие Англии в заключении дружественного союза, основанного на принципах международного права. «Франция Бонапарта утверждает, что его правительство действует во имя свободы и блага народов. Было бы постыдно верить в то, что утверждает французское правительство. Эта прекрасная задача ни в коем случае не относится к этому правительству, это грозное оружие должно быть вырвано из рук французов и обращено против них самих… Оба правительства решают не восстанавливать старый образ правления во Франции, освобожденной от ига Бонапарта, со всеми ее злоупотреблениями, желательно постараться укрепить у французов свободу на ее истинных основах…»

В пространной записке императора было высказано множество пожеланий, а в заключении говорилось следующее: «Но так как весьма возможно, что какое-либо нападение со стороны Франции вовлечет нас в войну с ней, то не следует упорствовать в получении с первого же раза согласия Англии на все условия проэктируемого нами союза, тем более что развитие некоторых из них должно быть предоставлено времени. Если, несмотря на сдержанность нашего кабинета, мы зайдем в переговорах дальше, чем я этого желал бы, в этом случае необходимо не упускать из рук возможных благ, и если уж нельзя добиться всего, то обеспечить себе хоть часть выгод. Важно это хоть в том отношении, чтобы мы, стремясь достичь невозможного, не были застигнуты врасплох и могли, как бы ни сложились обстоятельства, выйти из этого критического положения с честью и без ущерба; чтобы нас не имели права упрекнуть ни в легкомыслии, ни в непоследовательности» (Чарторижский. С. 296).

Н. Новосильцев, проделав значительную работу, дважды встречался с премьер-министром Вильямом Питтом, «заклятым врагом Бонапарта», с лордом Гарроби, донес до английского правительства основные идеи записки императора. Вильям Питт, Пит-Младший, был твердо убежден, что пора сорвать с французского правительства маску, которой оно всегда прикрывает свои посягательства на человечество вообще и независимость в частности; надо раскрыть глаза тем монархам, которые должны видеть значительное расширение владений Франции и огромное могущество, пробретенное ею. Главное – Франция угрожает Европе полным переворотом, нарушает политическое равновесие в европейских государствах.

В ноябре 1804 года начались переговоры с Австрией, в январе 1805 года заключен договор со Швецией, 30 марта – с Англией, 9 августа 1805 года – с Австрией. Действия императора Наполеона не вызывали никаких сомнений – приближалась европейская война. У императора Александра тоже не было сомнений – он тоже должен быть с армией.

Граф Румянцев видел, с какой тщательностью император и его придворные готовились к войне. Князь Чарторижский уговаривал императора Александра побывать на бывших польских землях, побывать в Пулавах, в поместье князей Чарторижских, в Варшаве, может, что-то сделать и для поляков в этой войне, мечта о свободной и независимой Польше никогда не оставляла его патриотической души. И действительно, Александр I, выехав из Петербурга со своими друзьями и близкими, побывал в Могилеве и Брест-Литовске, 18 сентября 1805 года заехал в имение Чарторижских, где пробыл две недели. Князь Адам Чарторижский надеялся, что император Александр посетит Варшаву и объявит себя польским королем, но у Александра возник другой план: уже в Бресте он послал преданного генерал-адъютанта Петра Долгорукова в Берлин с секретным поручением к королю Фридриху-Вильгельму. Вновь посылая в Берлин Петра Долгорукова, Александр I оказался как бы между двух огней: Чарторижский уговаривает его побывать в Варшаве, побывать в замке у Иосифа Понятовского, а Петр Долгоруков напоминает, что русским войскам нужно пройти через прусские земли, а нельзя, прусский король объявил нейтралитет, дескать, он не вмешивается в европейские конфликты. И вроде бы оба правы. Александр I вспомнил эпизод, который произошел недавно за императорским столом. О чем горячо говорили Чарторижский и Долгоруков, он не помнит, но неожиданно князь Долгоруков, чуть повысив голос, четко сказал: «Вы рассуждаете, милостивый государь, как польский князь, а я рассуждаю как русский князь». Князь Адам тут же умолк и молчал до конца обеда. Польское происхождение русского министра иностранных дел многих смущает, особенно вдовствующую императрицу и ее придворный мир. Вот почему император для секретного поручения выбрал Петра Долгорукова.

В Берлине князь Долгоруков был принят королем и королевой Луизой, как старый знакомый. Сначала король долго не соглашался на пропуск русских войск, двигавшихся на помощь австрийским войскам, а судя по всему, Наполеон был уже недалеко, но князь Долгоруков скоро поколебал упорство короля, особенно после того, как Наполеон нарушил нейтралитет прусских владений в Анслахе. Вернувшийся Долгоруков рассказал о своем благополучном пребывании в Берлине, 4 октября Александр I выехал в Козеницу, где находилась главная квартира генерала Михельсона, а оттуда, как свидетельствуют источники, безостановочно в Берлин, а не в Варшаву, как раньше предполагалось. Возможно, что именно благодаря воздействию пылкого князя Долгорукова было избегнуто возможное восстановление Польского королевства в той или другой форме. 13 октября состоялся торжественный въезд русского императора в Берлин, а после ряда парадов и обедов состоялось знаменитое посещение гробницы Фридриха Великого и произнесены клятвы в вечной дружбе между двумя монархами, русским и прусским.

Александр I навестил свою сестру великую княгиню Марию Павловну, ставшую герцогиней Саксен-Веймарской, познакомился в Веймаре с немецкими писателями Гейне, Шеллингом, Гердером и Виландом, жившими при герцогском дворе, а оттуда проехал прямо в Ольмюц, где его дожидался австрийский император Франц, который только что провел военный совет в Вене и после обсуждения создавшегося положения (80-тысячная австрийская армия генерала Макка окружена войсками Наполеона и после сражения оказалась в плену французов, численный состав союзных войск не превышает 50