Итак, в душе Наполеон считал расстрел герцога Энгиенского излишней жестокостью. Но в принципе расправиться с «Высочайшей Светлостью», членом королевской семьи (арестовать, судить, возможно сослать его за тридевять земель, в Гвиану) за юридически не доказанную причастность к англо-роялистскому заговору первый консул намеревался с заведомой целью - дать острастку Бурбонам и предупредить европейские дворы, что против своих - явных и тайных - врагов он будет бороться беспощадно, невзирая ни на какую «голубизну» их крови. Именно в те весенние дни 1804 г. он заявил о себе: «Я - Французская революция!»[1781] Это был вызов.

Заговоры и войны отвлекали Наполеона в годы консульства от того, что он считал тогда (и признает на склоне лет) главным делом всей своей жизни и деятельности, - от разработки законодательных основ утвердившегося во Франции после 18 брюмера 1799 г. политического и социального режима. Этот режим, по его замыслу, должен был обеспечить сохранение всех основных завоеваний революции и гарантировать Францию от реставрации феодальной монархии, но в то же время позволить ему, первому консулу Республики, закрепить все его достижения не только в нормах капиталистического общества, но и в форме единодержавия - нового, не феодального, а буржуазного типа. Два года, 1802-1804, от избрания Наполеона пожизненным консулом до провозглашения его императором, А. 3. Манфред метко определил как «историческую интерлюдию»[1782], которая нужна была Наполеону для планомерного, в ореоле законности, восхождения от консулата к империи. Гражданин Бонапарт не торопился с этим восхождением, но осуществлял его неуклонно, с тех пор как почувствовал себя в силе, а Францию - согласной на его единоличную власть (вероятнее всего, после Маренго). Именно в годы этой «интерлюдии» он пересмотрел все французское законодательство и, лично возглавив комиссию из четырех величайших профессионалов, разработал с ними новый свод законов, всемирно признанный образцовым, классическим.

В начале XX в. видный российский историк А. С. Трачевский обратился к своим читателям с такими словами: «У нас уже Петр I в 1700 г. приказал боярам “сидеть у Уложения”. Потом разные комиссии для Уложения, не исключая “Большой”[1783], почти не прерывались в течение всего XVIII века, пока-то мы доросли в 1833 г. до какого ни на есть Свода. И теперь уж с каких пор сидим мы у исправления этого Свода! Мы-то вполне можем оценить такое чудо: Кодекс Наполеона был изготовлен в четыре месяца, а через полгода его обнародовали»[1784].

Уникальная оперативность разработки Кодекса Наполеона объяснялась парадоксальным воздействием внутренних и внешнеполитических обстоятельств: заговоры и войны, с одной стороны, отвлекали первого консула от работы над Кодексом, но с другой - заставляли его форсировать эту работу, как выяснилось (на удивление современников и потомков), не во вред ее качеству.

Все началось с того, что 12 августа 1800 г. Наполеон учредил специальную комиссию с заданием подготовить проект Кодекса. В нее вошли четыре первоклассных юриста (самые авторитетные тогда во Франции, причем все - с умеренными республиканскими взглядами). Жан-Этьен-Мари Порталис (1746-1807), полумонархист и ярый католик, был назначен председателем комиссии. Его коллегами стали: бывший защитник Людовика XVI 74-летний Франсуа Дени Тронше (1726-1806) и бывший президент Законодательного собрания Франции 1792 г. Жан Виго де Преамене (1747-1825), а также Жак де Мальвиль (1741-1824) - при Наполеоне сенатор и граф, а при Людовике XVIII пэр и маркиз. Кстати, все четверо по юридическому статусу были адвокатами.

Почему в столь ответственную комиссию с таким сверхзначимым заданием Наполеон включил всего четырех человек? Думается, потому, что юристов такого уровня тогда во Франции больше не было (не считая Ж. Ж. Камбасереса). Разумеется, для технической работы каждый из членов комиссии имел необходимый штат помощников. Что касается Камбасереса, то он как второй консул участвовал вместе с Наполеоном (который контролировал всё и вся) в обсуждении проектов комиссии. Впрочем, Е. В. Тарле предложил и такое объяснение: «Дело было колоссально трудное, и поэтому Наполеон назначил в эту комиссию всего четырех человек; он терпеть не мог больших комиссий, длинных речей, многочисленных заседаний»[1785].

Проект Кодекса, включавший 2281 статью, был подготовлен за время с июля до декабря 1800 г. и опубликован 21 января 1801 г. Затем началось его обсуждение в Государственном совете. На это потребовалось 102 заседания. Они проходили под председательством первого (чаще всего) или второго консулов в деловых прениях при «полной свободе» различных мнений[1786].

Наибольшие возражения проект Кодекса вызвал в Трибунате, где, к неудовольствию Наполеона, оживились под впечатлением роялистских заговоров и войны с Англией притихшие было после Маренго оппозиционеры. К началу 1804 г. первый консул, пользуясь тем, что у половины членов Трибуната истекал очередной срок их членства, «исключил из Трибуната всех членов, кроме 50-ти самых молчаливых[1787], и кстати уж постановил, что отныне в Трибунате не будет никогда больше 50-ти человек»[1788].

Окончательный текст Кодекса был подписан Наполеоном и обнародован 21 марта 1804 г., по трагическому совпадению дат - в день расстрела герцога Энгиенского. Назывался он тогда Гражданским кодексом (Code civil), но с 1807 г. получит название Кодекс Наполеона (Code Napoléon), с которым навсегда и войдет в историю, - повсеместно, не исключая России. Так, в 1811 г. H. М. Карамзин обвинит М. М. Сперанского в том, что он вознамерился «положить Кодекс Наполеона на святой алтарь Отечества»[1789].

Самые авторитетные специалисты сходятся в оценке кодекса на том, что он был задуман и действительно стал «краеугольным камнем всего юридического быта Франции»[1790]. Главное, Кодекс узаконил сохранение великих принципов 1789 г. - таких как равенство всех перед законом, неприкосновенность личности и собственности, свобода совести и труда, - представ, таким образом, в глазах Франции и всей Европы как «символ революции» и ее «стабилизация»[1791]. В свое время Карл Маркс верно определил, что «Кодекс Наполеона берет свое начало от идей Вольтера, Руссо, Кондорсе, Мирабо, Монтескье и от Французской революции»[1792]. «Можно сказать, - заключает современный французский историк Роже Дюфрес, - что Кодекс - это революция, превращенная в закон, опирающийся на власть и незыблемость общественных структур»[1793].