Обладательница монополии на торговлю с Россией и всеми землями «к северу, северо-востоку и северо-западу»,[1270] где английские торговцы ранее не бывали, Московская (или Русская) компания была первым в мире акционерным обществом, участники которого могли свободно продавать и покупать акции и получать дивиденды на свои вклады, поручив управление делами компании руководству. Долги компании при этом, как в товариществе, тоже делились на акционеров, однако размер долга не мог превышать размеров вклада — основополагающий принцип любого акционерного общества. По тому же образцу затем создавалась Левантийская компания (1581 год), Ост-Индская компания (1600 год) и Голландская Ост-Индская компания (1602 год). Сорок лет на северном пути главенствовали торговцы Московской компании, пока в начале XVII века англичан не потеснили голландцы, воспользовавшиеся конкурентным преимуществом в виде более богатого выбора товаров.[1271] И хотя российские купцы в морской торговле не участвовали, Иван Грозный построил порт в Архангельске,[1272] который оставался единственными морскими воротами России с 1584 года до основания Санкт-Петербурга в 1703-м.

Отрезанная с запада Великим княжеством Литовским и Речью Посполитой, а с юга казаками и Крымским ханством, Московия обратилась к востоку.[1273] Иван Грозный, первым принявший титул «царь всея Руси», завоевал Казанское и Астраханское ханства, обеспечив выход к низовьям Волги и Каспию. При Грозном же Русь перевалила через Урал, наступая на Сибирь, чтобы к 1630-м годам отодвинуть восточную границу к Тихому океану. Предводителем сибирского похода выступил казачий атаман по имени Ермак, который «на Хвалынском море и на Волге с многочисленной вольницей громил суда, да и в царской казне шарил».[1274] С 1579 по 1584 год Ермак покорял Сибирское ханство, где по воде, а где волоком ведя свои корабли от Волги до Иртыша,[1275] а затем до Оби. Казаки поднимались по рекам на плоскодонных речных судах под названием дощаники, оснащенных единственным прямым парусом и десятью парами весел. Грузоподъемность их составляла от тридцати пяти до ста пятидесяти тонн, а максимальная длина — около тридцати восьми метров. Двухконечные струги были короче — шесть-восемнадцать метров.

Покорение Сибири шло стремительно: торговцы искали меха, цари жаловали грамоты на земли, с которых, как говорилось в дарственной 1558 года, «в мою [Ивана Грозного] цареву и великого князя казну с того места пошлина никакая не бывала; и ныне не отданы никому, и в писцовых-де книгах и в купчих и в правежных то место не написано ни у кого».[1276] Это был российский вариант доктрины, позже получившей название terra nullius («ничейная земля» в дословном переводе): земля, не приносящая дохода (то есть не обложенная пошлинами), не принадлежит аборигенам, а значит, государство вправе закрепить ее за собой и устанавливать там свои законы. Уолтер Рэли руководствовался тем же принципом, нарекая Виргинией (в честь Елизаветы, королевы-девственницы) неизведанную область Северной Америки, куда он отправил экспедицию в 1584 году. Еще ярче эта концепция проявилась в его описании Гвианы: «Это страна, еще сохранившая девственность, никогда не грабленая, не порченая и не тронутая, лик земли этой еще не изранен, а соки и соли почвы — не истощены земледелием».[1277] Здесь мы видим куда более солидные претензии на колонизацию, чем просто заявление об открытии земли и символическое утверждение права на нее, однако дипломатическое значение у таких претензий появится только в XVIII — начале XIX века, когда Россия, Испания, Британия и Америка начнут бороться за залив Нутка.[1278]

Объединить усилия и продолжить дело Колумба, Васко да Гамы и других первооткрывателей странам Западной Европы удалось благодаря достижениям в области военно-морской администрации, судостроения и артиллерии. Однако развитие шло медленно и неравномерно. Еще в XVI веке, а в некоторых странах и дольше, участие в морских конфликтах диктовалось вовсе не государственной инициативой. Столкновения возникали в основном на коммерческой почве, и участвовали в них частные лица, ищущие собственной выгоды. Даже венецианская система конвоев была создана не только для защиты торговых судов от посягательств чужеземного противника, но и для охраны от пиратов. Всякий, кто отправлялся в сколько-нибудь длительное плавание, знал, что ему почти наверняка придется обороняться от нападения. Как выразился один историк: «Для тех, кто пользовался морскими путями сообщения в экономических целях, умение пролить кровь входило в число необходимых деловых навыков».[1279]

Большинство правителей не располагало ресурсами для постройки и содержания постоянного флота. Выводимые в море флотилии, как правило, состояли из наемных кораблей с наемной командой, реквизированных или зафрахтованных как пополнение для небольших эскадр, создававшихся непосредственно для военных нужд. Крупной вехой развития мореплавания в XVI веке стало создание государственного флота под централизованным управлением и постепенный сдвиг от частных стычек на коммерческой почве к открытым политическим конфликтам, предполагающим противостояние двух или более государств, материально обеспеченное их гражданами. По мере того как военные действия на море становились государственной прерогативой,[1280] складывалась некая взаимовыгодная система: государство обеспечивало финансовую базу для строительства и содержания постоянного флота и аппарат для сбора финансов, тем самым повышая возможность защитить своих торговцев и торговые пути и направить торговлю в выгодное для себя русло.