Пока пиренейские мореплаватели плели всемирную торговую сеть, огибая Африку и прокладывая пути через Атлантический, Тихий и Индийский океаны, голландцы вовсю наращивали объемы европейских перевозок из Балтийского моря в Средиземное. Помимо прочего, им сыграло на руку, что португальцы выбрали рынком сбыта для своего перца Антверпен, в XV веке сменивший Брюгге в роли главного порта Северной Европы. Отсутствие у португальцев свободных средств на проведение экспансии в Азии означало необходимость обеспечить финансовые поступления от купцов, занимающихся розничной торговлей. Проще всего это было сделать в Антверпене,[1260] куда в немецкие торговые дома (к Фуггерам и Вельзерам, например) рекой текло серебро и медь, которыми оплачивались азиатские пряности. Португальцы тоже не оставались внакладе — к 1520-м годам половина доходов Мануэла I приходилась на экспорт пряностей в Северную Европу. В 1516 году связь Антверпена с Пиренейским полуостровом укрепилась еще больше: герцог Бургундский Карл, владеющий Нидерландами, стал королем Испании Карлом I и одновременно Карлом V — императором Священной Римской империи. Судьба города оказалась в зависимости от напряженных отношений между Испанией и северными нидерландскими соседями.

К морской торговле голландцев побуждал недостаток собственных природных ресурсов. На расположенную в дельте нескольких крупных рек Северо-Западной Европы Голландию с трех сторон наступала морская и пресная вода, от которой приходилось защищаться, «ежегодно тратя баснословные суммы на плотины, шлюзы, мельничные лотки, ветряные мельницы и польдеры».[1261] Сельское хозяйство велось, но не окупало расходы на мелиорацию. «Поэтому население, — как гласила петиция, поданная императору Карлу голландскими провинциями в 1543 году, — должно зарабатывать на жизнь ремеслами и торговлей, привозя сырье из чужих земель и отправляя готовый продукт, в том числе различные ткани и мануфактурные товары, в такие королевства, как Испания, Португалия, Германия, Шотландия и главным образом Дания, в балтийские страны, Норвегию и подобные земли, откуда поступает взамен местный товар, в частности, пшеница и другое зерно». Как ни держались ганзейские купцы за свое владычество на Балтике, к концу XV века большинство кораблей, идущих через Эресунн, были голландскими. И хотя на пять месяцев в году навигация на скованной льдом Балтике прекращалась, в 1471 году из Гданьска в Нидерланды была отправлена тысяча судов с зерном и вдвое больше — столетие спустя. К тому времени большинство голландских судов по-прежнему шли на север с балластом или с малоценным грузом вроде пиренейской соли для рыболовных хозяйств, составлявших костяк голландской внутренней экономики.[1262]

По Балтике в Голландию везли не только продукты питания и предметы роскоши вроде русских мехов, но и материалы, жизненно важные для голландского кораблестроения (которое почти целиком существовало за счет привозного сырья[1263]): лес, смолу, металл для крепежа, пеньку для такелажа и лен для парусов. Зависимость от морской торговли вынуждала голландцев совершенствовать коммерческие подходы и кораблестроение: они сооружали ветряные лесопилки, компенсировали плохое качество леса великолепной обработкой и строили специализированные типы судов. До Нидерландской революции (борьбы за независимость от испанской власти в 1568–1648 годах) мало кто из голландцев мог позволить себе постройку собственного корабля. В результате выработалась практика судостроения на паях, причем доли дробились до одной шестьдесят четвертой.[1264] Это означало, что в морскую торговлю в Голландии вкладывалось гораздо больше представителей разных сословий, чем в других странах. В дополнение к этой системе пропорционального уменьшения рисков и распределения богатства у голландцев имелся флейт[1265] — самое передовое торговое судно своего времени. Флейты (грузоподъемность — четыреста-пятьсот тонн, длина в пять-шесть раз превышает ширину) выглядели как плавучие шкатулки с крутыми боками и слега заваленными внутрь бортами, острым форштевнем и ахтерштевнем и наклонно уходящей вверх кормой. Они несли много парусов малого размера (как правило, прямые на фок — и грот-мачте и латинский на бизань-мачте), за счет чего для уборки парусов требовалось меньше матросов и отпадала необходимость набирать большую команду. Флейты ходили довольно медленно и в большинстве своем не имели орудий, поэтому передвигались в составе конвоев под прикрытием специально сконструированных боевых кораблей.

В отличие от своего отца Карла V, бывшего герцога Бургундского, рожденный в Испании Филипп II голландцев не жаловал: пытался лишить их давних привилегий; искоренить кальвинистов, число которых росло преимущественно в северных провинциях, и обложить жестким налогом торговцев. Окончательный разрыв произошел в 1568 году, с началом Восьмидесятилетней войны, в результате которой образовалась независимая Республика Семи Объединенных Нижних Земель — предшественница современных Нидерландов. Одной из первых жертв борьбы стал Антверпен, потерявший после взятия испанцами больше половины населения.[1266] От притока торговых специалистов и капитала с юга выиграл Амстердам, который стремительно сосредоточивал в своих складах бесконечное разнообразие товаров: вин, фруктов и сахара из Южной Европы; азиатского перца, пряностей и шелков, американского серебра и (на страх английским и ганзейским торговцам предметами северной роскоши[1267]) российских мехов, кожи, воска и икры, поставлявшейся с Каспия к Белому морю речными путями.

В июне 1553 года к Белому морю двинулись три английских корабля. Англия пыталась проторить путь в Китай через Северо-Восточный проход, однако первоочередной задачей экспедиции был поиск новых рынков сбыта для английского сукна. Команда двух кораблей, зазимовавших у побережья Лапландии, погибла от холода, и только Ричарду Ченслору удалось довести свое судно до Северной Двины, а оттуда добраться до царского двора Ивана Грозного в Москве, в тысяче с лишним километров к югу. И хотя на обратном пути его «ограбили фламандцы»,[1268] Ченслор считал экспедицию удавшейся. В результате между царем и королевой Марией Тюдор были установлены дружеские отношения, и англичане закрепили торговлю русским мехом за собой. В XVI веке под Россией понималось в основном Великое княжество Московское со столицей в Москве, в 750 километрах к северо-востоку от Киева. Расположенная в «Русском Междуречье»,[1269] где текли Волга, Западная Двина, Северная Двина, Днепр и Дон, Россия, тем не менее, имела лишь один выход к соленой воде — Белое море. Удаленное от обжитых мест приполярное побережье не располагало к международной торговле, однако сперва англичане из Московской торговой компании, потом голландцы сумели разглядеть его коммерческий потенциал.