Это было настолько возмутительно, что мгновение-другое ни отец, ни дочь не могли произнести ни слова. Наконец Маргарет, не в силах вынести подобную несправедливость, не удержалась и воскликнула:

– Да я и слова не сказала бы вашему сыну, если бы он сам ко мне не подошел!

Ледяной взгляд серых глаз остановился на Маргарет. Неужели в них промелькнуло что-то похожее на одобрение?

– Вполне вероятно, – допустила леди Толбот и снова повернулась к отцу девушки. – Но, возможно, вы знаете больше, чем ваша дочь.

Маргарет посмотрела на отца. Неужели эту встречу подстроил он? Неужели он ушел не затем, чтобы найти какого-то немолодого поклонника, а для того, чтобы прислать в сад Эдварда Толбота? Слушая холодные обвинения леди Толбот, Маргарет смотрела на отца и с радостью видела, что он совершенно спокоен.

– Я привез свою дочь сюда не для того, чтобы нас с ней оскорбляли, – тихо произнес он.

– Так не привозите ее сюда больше! – резко откликнулась леди Толбот и повернулась к Маргарет. – Поищите себе какого-нибудь купчишку в Дублине, мисс Рыжие Волосы. В замке Мэлахайд вам не место.

И она стремительно удалилась.

По дороге домой отец с дочерью почти не разговаривали. Вечернее солнце еще бросало длинные тени на Долину Птичьих Стай, когда их повозка катила через зеленую пустошь. И если даже Маргарет думала о том, что обвинение леди Толбот было справедливым, она вовсе не собиралась спрашивать об этом отца. Наконец он заговорил сам:

– Не наше происхождение заставило ее так поступить, Маргарет. Я джентльмен, ты ведь знаешь.

– Знаю.

– Все из-за того, что я беден. Поэтому она так и обращалась с тобой, – с горечью произнес он, опустив голову.

Видя, что ему стыдно, Маргарет нежно обняла его:

– Спасибо за все, что ты делаешь для меня. Ты замечательный отец.

– Если бы… – Он покачал головой. – Мне совсем не хотелось, чтобы ты узнала о жестокости этого мира, – с отчаянием сказал он. – Только не так. Я надеялся…

Он замолчал. Чувствуя, как он вздрагивает от рыданий, Маргарет растерялась. Она не знала, нужно ли ей убрать руку с его плеча, и все же оставила ее.

– Это все не важно, – сказала она чуть погодя. – Совсем не важно.

– Всё из-за меня… – пробормотал ее отец и снова замолчал. – Эти Толботы вовсе не так хороши. Говорят, они спутались с Батлерами. Пожалуй, до добра это их не доведет. Нам лучше поискать среди Барнуоллов. – Он как будто слегка оживился. – Они наша дальняя родня.

– Ох, отец! – В огорчении воскликнула Маргарет. – Бога ради, найди ты мне парня в Дублине, который будет меня любить такой, какая я есть!

И действительно, в то мгновение, когда Маргарет, вся в слезах, ложилась спать, она так и думала и ничего другого не хотела. Но утром, проснувшись отдохнувшей, она вдруг почувствовала, как в ней закипает возмущение.

Эти гордецы Толботы, возможно, и не хотят ее, но она им еще покажет!

II

1518 год

Зрелище было весьма необычным. Около сотни женщин собралось в тот ясный сентябрьский день возле здания таможни на дублинском причале. И не простых женщин, а благородных дам в роскошных нарядах. Все они весело смеялись и оживленно разговаривали.

Солидное и довольно уродливое двухэтажное здание таможни стояло примерно возле середины причальной стенки, чтобы суда могли подходить прямо к нему, разгружаться, взвешивать товары и тут же платить пошлину. Впереди здания торчал массивный деревянный брус с подвешенным на нем стальным крюком, который с жутким скрипом опускался вниз, чтобы зацепить тяжелый груз и перенести его на весы. На восток от причала тянулась старая Деревянная набережная, которая все еще продолжала перестраиваться и теперь уже заходила на много ярдов в реку. К западу, на осушенной земле до самого моста, находилась так называемая Торговая набережная. И хотя здание таможни выглядело мрачным, а с воды начал дуть пронизывающий ветер, женщины не обращали внимания на холод. В конце концов, это ведь был особый случай.

Объезд границ происходил только раз в три года. На рассвете этого дня облаченный в роскошную мантию мэр Дублина в сопровождении человека, который нес городской церемониальный меч, выезжал из восточных ворот города, ехал мимо Тингмаунта и древнего Длинного Камня викингов, направляясь вдоль устья Лиффи к морю. За ним скакали двадцать четыре олдермена, члены городского совета и большой отряд местных джентльменов – всего почти сотня всадников. На берегу моря таможенный чиновник швырял в воду копье, что символизировало права города на береговую линию возле Дублина. Потом отряд скакал вдоль границы города.

Круг получился огромный. Потому что власть Дублина, исключая большой Либертис, который в основном принадлежал Церкви, теперь распространялась далеко за пределы городских стен и была отмечена воротами и сторожевыми будками на подъездах к городу. Сначала всадники двинулись по берегу, проехав почти половину пути до Долки, потом повернули от моря и поехали через деревню Доннибрук, мимо земель больницы Святого Стефана и собора Святого Патрика, еще дальше на запад, к селению Килмейнем, примерно в двух милях от города, где мэр мог воспользоваться паромом для лошадей через реку Лиффи. Севернее Лиффи граница очерчивала большой полукруг, уходя на милю к северу от Оксмантауна, пересекала реку Толку и далее тянулась вдоль побережья к древнему полю битвы Бриана Бору при Клонтарфе, после чего продолжалась еще на милю.

Миновал полдень. Вереница всадников, проскакавшая уже более тридцати миль, возвращалась через Оксмантаун и должна была вскоре пересечь мост, ведущий к городу. Женщины напрягали зрение, стараясь издали разглядеть своих мужей. В воздухе замелькали шелковые платочки. Звучал смех. И самой веселой была компания, собравшаяся вокруг хрупкой, похожей на испанку женщины в платье из дорогой парчи с меховым воротничком.

Маргарет стояла чуть в стороне от них. Она знала нескольких женщин в Дублине, хотя и нечасто приезжала сюда – дома всегда находилось много дел. Одета она была хорошо, ей нечего было стыдиться, а дорогие наряды с меховыми отделками она бы просто не позволила своему мужу купить для нее, даже если бы он и предложил, потому что у их растущей семьи хватало других расходов. Маргарет повернулась к стоявшей рядом женщине.

– Та дама, похожая на испанку, за кем она замужем?

– О! – Женщина уважительно понизила голос. – Это жена олдермена Дойла. Говорят, она очень богатая. – Женщина с легким удивлением посмотрела на Маргарет. – Вы не знаете олдермена Дойла? Это очень влиятельный человек в Дублине.

Дублинцы гордились своим богатством и властью. По сути, именно об этом и говорила нынешняя церемония. При объезде границ мэр города и его свита проверяли и подтверждали внешние границы обширных городских земель. Это была не только торжественная церемония, но и юридическое событие. И если кто-либо из землевладельцев, пусть даже сама Церковь, попытался бы оспорить пограничную линию городских владений, они могли быть уверены в том, что мэр докажет свои права – хоть законом, хоть просто силой. Дублин, возможно, был раз в десять меньше Лондона, но это был по всем меркам главный город и ключ к владению Ирландией. Уже очень давно богатые правители Дублина привыкли к тому, что английские короли уважают их права и подпитывают их гордость. Перед мэром несли огромный меч, он был дарован городу столетие назад одним благодарным королем, после того как тогдашний глава города провел в горах Уиклоу успешную кампанию против беспокойных О’Бирнов.