французского гения и величия королей...

Когда двое мужчин вышли из кареты, им сказали, что король охотится, но у королевы проходит концерт. Не желая скучать рядом с Ее Величеством, дамой очаровательной, но слишком набожной и напрочь лишенной веселости, Ришелье собрался было предложить своему спутнику прогулку в парке, чтобы дождаться возвращения короля, но тут голубой мальчик обратился к нему с глубоким поклоном и передал записку, которую герцог распечатал быстрым движением пальца. Его лицо сразу просветлело:

— О, мне это нравится! Король не предупредил меня, что будет охотиться сегодня, но получилось даже лучше, чем я мог подумать: король, мой дорогой друг, пригласил нас на ужин в своих Малых апартаментах, и это свидетельствует о том, в каком вы у него фаворе!

Достигнув совершеннолетия и обосновавшись в Версале, Людовик XV ничего не поменял в церемониале, установленном его предком, Королем-солнце. Зато он освободил часть своего времени от протокола, вынуждавшего его слишком страдать. Для этого он создал мир, более соответствовавший его вкусам. В данном случае это были апартаменты, располагавшиеся на окраине Мраморного дворца и Королевского двора. Они дублировали парадные Большие апартаменты, слишком громоздкие для отопления и полностью лишенные интимности. Там располагались спальня, столовая, ванная комната и рабочий кабинет. Образование, данное молодому государю герцогом де Виллеруа, было слишком строгим и целиком было направлено на то, чтобы соответствовать манерам Людовика XIV. Это совершенно не отвечало истинной натуре короля и лишь усилило его природную застенчивость и ужас от появления на людях в окружении всей этой пышности, которая так ценилась его великим предшественником.

Став хозяином, молодой человек, казалось бы, принял общепринятые правила этикета. Так, например, каждый вечер он терпел ритуал отхода ко сну в сказочной фиолетово-золотистой комнате своего прадеда, но при закрытых дверях. Потом он переходил в свои частные апартаменты, где спал в менее торжественной обстановке до раннего утра, а потом, надев халат, возвращался в огромную кровать, страшно неудобную, для церемонии пробуждения... И точно так же ежедневно король заставлял себя присутствовать на трапезах в общественных местах, обедать в одиночку или вместе с королевой. В обстановке его личных апартаментов, называемых Кабинетами, преобладали мягкие цвета, серый и зеленый, а вовсе не золото. С другой стороны, их украшали некоторые очень красивые полотна: «Франциск I» Тициана, один Рубенс и один Ван Дейк, один Веронезе, два Пуссена, «Святое Семейство» Рафаэля и «Эразм» Ганса Гольбейна. В столовой висели «Обед с устрицами» де Труа и «Обед с ветчиной» Николя Ланкре, и невозможно было подобрать что-либо лучше и изысканнее.

— Это здесь мы будем ужинать? — поинтересовался Мориц.

— Нет, не волнуйтесь! Мы приглашены в Малые апартаменты, зарезервированные только для самых близких людей. Это на втором этаже и в мансарде. Но там нет спальни. Зато есть библиотека и комната для игры в карты, а также столовая, прихожая, кабинет для кофе, мастерская...

— Мастерская? Для чего, бог ты мой?

— У короля очень умелые руки. Налажено также винокуренное производство, известна и кухня шеф-повара Лазюра, чьи службы и печи находятся на верхнем этаже рядом с кладовкой и мойкой для посуды. А наверху, под крышей, невидимые снаружи — сад с вольерами и курятник. Это завершает ансамбль! Вот! Но об этом знают лишь немногие — самые приближенные, которых наш государь приглашает к себе на ужин.

Слово «ужин» пробудило в Морице Саксонском воспоминания, которые здорово позабавили герцога:

— Бьюсь об заклад, вы подумали о «малых ужинах» умершего регента?

— А как избежать этого, если есть женщины...

— На ужинах нашего короля всегда присутствуют одна или две дамы. Но не женщины! — уточнил герцог. — И я вам уже сказал, что там нет спальни. В апартаменты государя без труда можно было бы пригласить даже воспитанницу монастыря. Поймите, ужины — это просто встречи друзей, во время которых говорят обо всем и ни о чем, расслабляясь в прекрасной обстановке, и король при этом предстает просто джентльменом среди других, подобных ему. Но фамильярность там не приветствуется. Вот так, но чем бы нам заняться в ожидании? Не хотите ли поприветствовать королеву?

— Я только испорчу ей все удовольствие. Вы же знаете, что она меня не любит. Дочь Станислава Лещинского не может простить мне того, что я — сын своего отца.

Ришелье разразился смехом:

— А меня она просто терпеть не может! Она видит во мне пособника Сатаны, приставленного, словно проклятие, к ее мужу... Поэтому подождем лучше возвращения охотников, а пока — пройдемся по саду... Они не должны задержаться: ужинать здесь принято в шесть часов!

* * *

Незадолго до указанного времени герцог де Ришелье и Мориц Саксонский, слегка взволнованные тем фактом, что их пригласили в узкий круг короля, вошли в небольшой салон, где уже находилось четверо мужчин. Это были Луи де Ноай герцог д'Айен, сын маршала де Ноайя и адъютант короля, герцог де Ля Валльер, капитан охотников, граф де Куаньи, губернатор Шуази, а также его родственник граф де Круасси, потомок самого Кольбера и генерал-лейтенант. Все они были военными, как и двое вошедших, но времени на обмен любезностями и комплиментами не оказалось, ибо появился король, сопровождая под руку двух дам. Все тут же вскочили и склонились в поклонах.

— Рад видеть вас, господа, — произнес Людовик XV низким и хриплым голосом, не лишенным шарма. — Особенно вас, граф Саксонский. Вы служите мне так хорошо, что я вас очень редко вижу.

— Сир... — только и смог выдохнуть тот, кому адресовались эти слова, слишком ошеломленный такой неожиданностью, чтобы найти для ответа что-нибудь достойное.

На людях король обычно скрывал свою застенчивость под видом отстраненной учтивости, но в близком кругу он потрясающим образом притягивал к себе умы и взгляды окружающих его людей. Прежде всего, он был потрясающе красив. В тридцать три года Людовик XV был самым красивым мужчиной в своем королевстве, и в этом не было ничего удивительного, поскольку внешность его была весьма примечательна: высокий лоб, острый величественный нос, выступающие скулы, слегка вытянутый подбородок и твердая челюсть, полные и чувственные губы... Все это говорило о мужественности, но, что еще более важно, у короля были темные бархатные миндалевидные глаза, слегка приподнятые к вискам. Эти глаза с длинными ресницами выражали бесконечную мягкость... когда Людовик этого хотел. А его улыбка была так очаровательна!

Внешность короля оказалась так обаятельна, что Мориц не сразу обратил внимание на двух дам, пришедших вместе с Его Величеством. И напрасно. Первой была,