Да кто же, черт возьми, меня ограбил?

– Что ты сделал?

Рамон вскочил на ноги, таращась на Аларона выпученными глазами.

Тот опустил голову.

– Я должен был знать, – сказал он, обороняясь.

Поняв, что он, не исключено, подписал всем им смертный приговор, юноша решил обо всем рассказать друзьям.

Рамон клял его на чем свет стоит, а вот Цим просто смотрела в сторону, вероятно рассчитывая, сколько времени у них осталось до того, когда кто-нибудь узнает о пропаже бумаги, касавшейся Аларона Мерсера, и придет за ним. Либо же она тщательно обдумывала лучший способ убить его.

– Во имя Кора, Аларон! – кричал Рамон. – Мы все знали, что тебя провалили намеренно, – любой дурак бы это понял! Не нужно было красть треклятую бумагу, чтобы убедиться в этом!

Аларон опустил голову еще сильнее. Что толку спорить? Рамон был прав.

– И теперь, когда Вульт вернется, он увидит, что пропавшие документы касаются двух людей: Лангстрита и Аларона Мерсера. Сколько ему понадобится времени, чтобы направить сюда отряд? Три секунды! Кóровы яйца, ты что, совсем треклятый идиот?

Рамон гневно сжимал и разжимал кулаки.

– Мне жаль, – пробормотал Аларон. – Мне правда, правда жаль. Я не думал…

– Нет, ты вообще никогда не думаешь. Ты просто делаешь, а затем тупо смотришь на осколки разбитого тобой. – Рамона трусило от ярости. – Мы только что совершили одно из самых дерзких ограблений, и в кои-то веки – в кои-то веки – ты действовал и впрямь по-умному. А теперь рассказываешь, что сразу после этого, по сути, написал наши имена и адреса на стене ограбленного дома перед тем, как покинуть его.

Взмахнув руками, Рамон зашагал прочь, словно боялся, что, оставшись, может наброситься на Аларона.

Аларон схватился руками за голову. В мозгу юноши мелькнула мимолетная мысль о том, что обо всех этих криках может подумать его мать. Цим подошла к его креслу и, опустившись рядом с ним на колени, накрыла его руки своими.

– Кровь Кора, Аларон, какой же ты дурак, – прошептала она с жалостливым выражением лица. – Что же нам теперь делать?

Аларон сам думал об этом всю ночь. А теперь он был благодарен Цим за то, что она на него не кричала.

– Ну, думаю, у нас есть два выбора, – начал он. – Мы могли бы попробовать сбежать так далеко, что он не смог бы до нас добраться. Однако не думаю, что у нас это получится. Другой вариант – решить все в течение нескольких ближайших дней. Карты показывают, что до Гебусалима отсюда пять тысяч миль. Даже Вульту понадобится на такое путешествие не меньше недели. Полагаю, у нас есть время до первого юнесса, после чего он доберется сюда и мне придет конец.

– Звучит неплохо, – произнесла девушка, коснувшись его щеки. – Ты и правда идиот. Впрочем, ты сам об этом знаешь. Но с тобой интересно быть рядом. Нам нужен план, поэтому я пойду успокою Рамона.

Он попытался поблагодарить ее, однако Цим лишь махнула рукой, оставив его в одиночестве. В глазах юноши стояли слезы, а его горло сжало так сильно, что он с трудом мог дышать. «Я не очень умен, но мне повезло с друзьями», – подумал Аларон.

Они вернулись через несколько минут. Рамон по-прежнему кипел, сжав кулаки, а Цим выглядела спокойной и важной. Аларон взглянул на нее с благодарностью.

– Рамон, Цим, мне действительно жаль, правда. Он сможет повесить взлом только на меня. Это моя вина, и я заслуживаю наказания. На вашем месте я бы отсюда убрался, позволив мне самому все разгребать.

– Нет, не убрался бы, – ответила Цим. – Ты бы остался и помог, как это сделаем мы. Ты – идиот, но идиот верный.

– Но идиот, – проворчал Рамон.

Ему все еще чертовски хотелось плюнуть, но Цим упреждающе положила руку силацийцу на плечо.

– Вульта здесь не будет еще несколько дней, – сказала она, – а к тому времени мы уже все решим. Потом мы тебя спрячем до тех пор, пока не поймем, что делать дальше. Мы не бросим тебя на произвол судьбы.

– Как бы ты этого ни заслуживал, – пробормотал Рамон. Сверкнув на Аларона глазами, он заставил себя мрачно улыбнуться. – Итак, вместо того чтобы спокойно во всем разобраться, нам нужно решить эту загадку где-то дня за четыре, пока легендарный чистокровный маг не обрушился на наши несчастные задницы. Посему – приступим.

– Я серьезно, – настаивал Аларон. – Если вы уедете, я не…

– Да, мы это поняли, – произнес Рамон с сарказмом в голосе. – Теперь заткнись и сконцентрируйся. Честно говоря, у нас в любом случае вряд ли было бы больше недели на то, чтобы во всем разобраться, прежде чем вернуться к своей обычной жизни. Так что, в сущности, изменилось, кроме того что мы привлекли внимание самого могущественного человека в Норосе? – Он протянул руку. – Где треклятый отчет об аресте?

Они провели весь день, просматривая донесения стражи, изложенные беглым почерком специального констебля Дария Фирелла, отравлявшего им жизнь во время учебы в коллегии. Фирелл описал во всех деталях и сам арест, и последовавшие за ним беспорядки, и состояние генерала, практически такое же, как и сейчас: Лангстрит был дезориентирован, лишившись и воспоминаний, и собственного «я». Фирелл упомянул и свежие отметины на руках генерала, которые могли быть как следами пыток, так и ранениями, полученными в бою, либо повреждениями от гностического взрыва энергии.

Кроме того, Фирелл составил список обнаруженного им в часовне:

Генерал Лангстрит, одетый как простолюдин, со своим амулетом (изумруд на цепочке) на шее.

Фляжка сваренной с помощью гнозиса и частично выпитой сыворотки правды, которой пахло изо рта генерала.

Недопитая чашка молока, содержавшего быстродействующий смертельный яд.

Мертвый волкодав, опознанный как любимец ЯЛ, только что околевший от вышеупомянутого яда.

Листы бумаги с отрывками из Писания, содержавшие пометки (возможно – шифр).

Надпись на полу, гласившая: «Я. Л., 824: аргундун, за мной».

Оставшееся содержимое футляра для свитка представляло собой страницы из Писания, упомянутые в пункте 5: листы, вырванные из корианской священной книги. Некоторые буквы на них были подчеркнуты красным. Также к ним прилагалось несколько страниц записей, сделанных рукой другого человека – вероятно, самого Вульта, похоже, пытавшегося разгадать шифр. Судя по количеству зачеркиваний и тому, что почерк с каждой страницей становился все более и более неровным, дела у него шли не очень хорошо. Последний листок выглядел так, словно Вульт несколько раз его скомкал прежде, чем решил оставить. Он содержал сложную буквенно-числовую таблицу и попытки получить на ее основании хоть какой-то результат. Судя по всему, последняя строка была именно таким результатом. Она представляла собой пунктирную линию, над каждой черточкой которой Вульт поставил букву, а под самый конец, кажется, остановился. «Результат» гласил: