и открывающие Лукашенко путь к власти на пространстве от Бреста до Анадыря.

Ночью позвонил Чубайс, перешедший к тому времени из АП в правительство. Тон крайне язвительный:

— Евгений Вадимович, вы читали проект нового соглашения с Белоруссией?

— Нет.

— А вы почитайте. А то станет вашим начальником Лукашенко, а вы даже и не почешетесь.

Прочитал — ужаснулся. Запланированная и заготовленная схема управления союзным государством плюс внутрироссийские обстоятельства (наличие поклонников Лукашенко в нашем руководстве) делали его приход к верховной власти не то что возможным — неизбежным. И это соглашение одни (например, Рюриков) в АП исподволь пропихивали, другие (и я в их числе) — прозевали.

Бдительность проявил, кажется, только начальник Главного правового управления АП Руслан Орехов, оповестивший Чубайса. А уже Чубайс ударил во все колокола.

Проект договора срочно переделали, выхолостив все угрожающие пункты, и в последний момент развернули ситуацию вспять. Подписанный 2 апреля 1997 года документ был в равной степени безопасен и бессмыслен.

Ельцин так оценил происходящее:

«Горячим сторонником непродуманного и опасного для России соединения двух государств оказался мой помощник по международным вопросам Дмитрий Рюриков. Через неделю я его уволил»[305].

В этом сюжете есть совсем уж пикантный момент. Дочь Рюрикова была замужем за Дмитрием Саймсом, бывшим советским гражданином, а в описываемый период — политологом из США. Заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт в своей книге утверждает, что Рюриков использовал цепочку родственных связей для «слива» конфиденциальной служебной информации[306]. Мне это кажется маловероятным: был бы Рюриков ценным источником — вряд ли бы его так спалили.

1997 год

Год начался — хуже не придумаешь.

Президент снова заболел. Официальный диагноз «пневмония» лишь частично отражал произошедшее. Ельцин никак не мог смириться, что былой мощи в нем осталось на донышке и нужно сильно беречься. Почувствовав это, быстро уехали домой немецкие врачи, приехавшие для помощи в послеоперационной реабилитации. Наши тоже только разводили руками: пациентом очень трудно управлять. Россия снова и уже до его ухода на пенсию осталась без президента, если не считать редких и по большей части символических всплесков активности.

У Черномырдина была своя сверхзадача. Он оставался очевидным потенциальным наследником Ельцина, для которого, казалось, есть лишь один вопрос: когда? И это диктовало его стратегию: минимум конфликтов, максимум задариваний.

Так прорывные реформы не делаются. Вот их и не делали. Оппозиция, притихшая после выборов, взбодрилась. Неугомонный бывший прокурор, а теперь депутат Госдумы Виктор Илюхин, в 1991 году пытавшийся возбудить уголовное дело против Горбачёва (потом он также пытался привлечь к уголовной ответственности и президента Путина), попытался инициировать досрочное прекращение полномочий Ельцина по неспособности эти полномочия исполнять. Но даже в Думе, где большинство за оппозицией, этот наскок поддержки не нашел (по своему опыту могу сказать, что подготовленные для принятия президентом решения подписывались, и с технической точки зрения не могло быть и речи о невозможности исполнения президентом своих обязанностей).

Закрыл тему выход Ельцина к могиле Неизвестного солдата 23 февраля, когда он прокомментировал инициативы думцев намеком: «Я ведь и сдачи дать могу».

Зима в северном полушарии традиционно завершается моим днем рождения. Традиционно северное полушарие мой день рождения не замечает.

В этот раз сказал жене, что хочу отметить наступающее 45-летие за пределами привычных семейно-дружеских рамок: «Скорее всего, больше уже возможности собрать за столом в свою честь больших начальников не будет»[307].

Заместитель главы Администрации президента, куратор кадровой политики в силовых структурах, распорядитель назначений и отставок — понятно, что ресторан на территории поселка «Жуковка-3» вечером 28 февраля наблюдал положенное скопление многозвездных руководителей. Все было, как обычно: адреса, поздравления, тосты, цветы, подарки (весьма скромные), но в памяти остался один эпизод. За столом справа от меня сидел Чубайс, слева — Лужков, нескрываемая, порой даже грубая конфронтация которых была притчей во языцех. И вот, выйдя переговорить с кем-то из гостей, возвращаюсь и застаю мертвую тишину. Что стряслось? Смотрю, перегнувшись через мое пустое кресло, наклонившись почти вплотную, Чубайс и Лужков о чем-то мило беседуют, ласково улыбаясь друг другу. А все остальные, онемев от изумления, таращатся на эту невообразимую сцену. Потом мне говорили, что ни в одном другом месте такое не могло случиться. Картина производила тем более сильное впечатление, что уже ходили для кого-то слухи, для кого-то информация о предстоящих крупных передвижках в российском руководстве, главной фигурой которых должен был стать руководитель АП.

Ожидания материализовались через неделю. Чубайс, а с ним и часть его команды в АП (Кудрин, Максим Бойко) и примкнувший к ним Немцов перешли на работу в правительство, заняв там ключевые посты (Чубайс и Немцов — первых вице-премьеров). Это была последняя попытка продавить радикальные преобразования в режиме рЭволюции. Когда через три года к своим реформам приступил следующий президент Владимир Путин, возможности парламента противостоять исполнительной власти сильно сократились и продолжали уменьшаться, пока не превратились в фактор изобразительного искусства.

А в этот раз даже менеджерский талант Чубайса, даже сплоченность и порыв собранной им в правительстве команды (они получили название «младореформаторов») дали скромные результаты.

Из их дел я бы выделил попытку придать отношениям государства и бизнеса честный и понятный характер, совершена первая попытка принять честный бюджет (секвестированы необеспеченные финансами расходные статьи), внедрена конкурсная система закупок для государственных нужд, ликвидированы спецэкспортеры и уполномоченные банки. Чубайс последовательно вел борьбу с бартером, таможенными льготами, просрочками налоговых платежей и другими механизмами опустошения бюджета, добился снижения инфляции.

Кроме чисто экономического эффекта, эти шаги снижали уровень криминала: почти всегда за право стать «уполномоченным», «специализированным» или «придворным» шла кровавая война.

Продолжилась тяжелейшая работа по реформе угольной промышленности. Закрытие десятков шахт позволило сделать отрасль рентабельной (в 1993 году на ее субсидирование уходило до 5 % федерального бюджета), сократить травматизм и аварийность[308], переселить, переобучить и трудоустроить десятки тысяч людей. Впрочем, недовольные реформой активисты-угольщики почти все время работы правительства «младореформаторов» просидели на Горбатом мосту, стуком касок по асфальту выражая коллективное недовольство. А всего пять лет назад они были одними из главных энтузиастов демократической революции.

Пылкий нижегородский губернатор Немцов, перебравшись в Москву на должность первого вице-премьера, взялся за внедрение системы жилищных сертификатов для военных, уходящих в запас. При любом варианте военной реформы массовое сокращение вооруженных сил было неизбежным и усугублялось необходимостью обустройства военных в связи с выходом наших войск из стран Европы и СНГ. Под руководством Немцова шаг за шагом выстраивалась система, заработавшая в полную силу уже после его отставки.

Он активно подключился и к двум программам, которыми руководил я. Узнав, что в АП разрабатывают документы, призванные ужесточить дисциплину и ответственность в системе государственной службы, Немцов особенно заинтересовался проектом указа о декларировании доходов и собственности госслужащих. Он попросил: «Жень, это моя