на соседей. Синего Чинха он помнил по двору, а кто есть кто из остальных, перепрыгнувших загородку, не взялся бы сказать. Да и особой разницы не было: все трое мужчины, рослые и мускулистые, лишь немногим легче, стройней и моложе самого Као. На их лицах застыло презрение людей, которым поручена работа ниже их достоинства. Малый Као, по слухам, поощрял такое отношение к боям.

Мастер вслед за своими бойцами выскочил из отсека.

– Я уже говорил… – Грубовато хлопая их по плечам, Као повысил голос, чтобы слышали на трибунах, – и опять скажу. Для вас сегодняшние схватки – оскорбление. Вы порвете всякого, кого бы Во против вас ни выставила. Вы их на рагу покрошите.

Его Достойные согласно заворчали.

– Займите свои места! – выкрикнул глашатай.

Все четверо выступили в круг. Бойцы направились к столу, а Малый Као отошел на западный конец, где по короткой лесенке взобрался на дощатый помост над песком. Для мастера противников такой же помост имелся на противоположном краю арены. Предполагалось, что наставники смогут оттуда поддерживать своих воинов советами, хотя Рук не верил, что они сумеют перекричать толпу. Зато с помостов открывался отличный вид на победу или смерть.

– С восточного конца арены, – вещал глашатай, – наступают подготовленные Лао Наном Достойные, известные как Чудовище, Мышонок и Тупица!

Чудовище передернулась.

– Наступают, – покачал головой Мышонок.

Тупица, повернувшись к мастеру, шевельнул бровью:

– Лао Нан? Забыл, что у вас настоящее имя есть.

– Коземорд и есть настоящее, – ответил мастер. – А этим меня только родители называли.

– Вот дерьмище! – выбранилась Чудовище.

Ожесточенная досада привычного ругательства заставила Рука обернуться к женщине.

– Дерьмище? – уточнил Мышонок.

– Меня опять тянет поссать, – буркнула женщина.

Коземорд указал ей на глиняный горшок в глубине отсека.

– Обычное дело, – сказал он. – Облегчись, время еще есть. Лучше будешь сражаться.

– На глазах у этих долбоклювов? – рявкнула она, кивая на зевак за стеной.

– Они будут смотреть, как ты убиваешь, – напомнил мастер. – А может, и как ты умираешь. Чего уж тут стесняться такого пустяка?

Тем не менее он вручил ей свой красный зонт, которым она неловко прикрылась, присев над горшком.

И только когда женщина выпрямилась, отдала зонт и оправила нок, он снова заговорил.

– По-видимому, нам пора.

– Советы будут? – поинтересовалась Чудовище уже из-за ограждения.

Коземорд захлопал глазами, словно впервые услышал этот вопрос, и возвел глаза к небу.

– Двигайтесь, – наконец ответил он.

– Двигайтесь? – спросил Мышонок.

– Куда двигаться? – осведомилась Чудовище.

Тупица отбросил на скамью свою шляпу и прищурился на круг.

– Полагаю, против этих троих любое движение хорошо.

– У Синего Чинха повреждено колено, – сказал Рук. – Потянул несколько недель назад на тренировке.

– Это полезно учесть, – отозвался Тупица. – Спасибо.

– Всяко полезнее его «двигайтесь»! – Чудовище с ненавистью зыркнула на Коземорда.

Десять тысяч домбангцев следили за шагающими по песку бойцами, но Рук отвернулся в другую сторону, к горшку. В голове постукивала мысль – словно проклевывающийся птенец в яйце. Чудовище увидела в мочеиспускании на глазах у всего света лишь унижение. Но здесь крылось и кое-что еще.

Отсек Коземорда, как и вся Арена, был сделан из широких, с плечо Рука, досок. Набитых, судя по расположению шляпок гвоздей, на раму каркаса. Пока толпа орала, пока Коземорд поднимался на помост, пока Чудовище с Тупицей и Мышонком подходили к столу посреди круга, Рук отошел и прислонился к задней стене. Если кто смотрел на него с трибун, решил бы, что он просто прячется от солнца в узкую полоску тени. Впрочем, никто на него не смотрел. Главное действо разворачивалось в кругу, в добрых двадцати шагах от него.

Прислонившись к стене, он качнул ногой. Стука удара за гвалтом не услышал, но ощутил дрожь досок. Надежда резанула его так остро, что он не сразу ощутил боль. Выход! Опасный, может статься, безумный, но что безумнее – попытаться бежать или день за днем ждать своей очереди выйти на Арену?

Он еще трижды попробовал доски, отыскивая самое слабое место, а потом подошел к стоявшим в стороне Талалу и Бьен.

Достойные в кругу выбирали себе оружие. Чудовищу досталось копье, что было недурно. Мышонок получил кинжал и щит, а вот Тупице остался только крюк на веревке. Стало быть, люди Као взяли серпы, сеть и клещи плотогонов.

– Тупица с крюком обращаться не умеет, – сказала Бьен.

Она так вцепилась в ограду, словно готова была оторвать верхнюю доску.

– Но и тот рослый парень не умеет работать с сетью, – кивнул Талал.

– Откуда ты знаешь? – обернулась к нему Бьен.

– Вижу, как держит. – Талал нахмурился. – Я бы сказал, по вооружению они на равных.

– Есть выход, – сказал им Рук.

Бьен развернулась к нему. У нее на лбу было написано: «ничего не понимаю». Талал только поднял брови.

– Оторвем доски задней стены, – сказал Рук, – протиснемся в дыру. Стража почти вся на арене, следит, чтобы Достойные не взбрыкнули, и сдерживает толпу. Попадем под трибуны, найдем оттуда выход к лодкам. Или вплавь выберемся.

– А как насчет охраны? – угрюмо вопросила Бьен. – Той, что здесь следит, как ты выразился, чтобы «Достойные не взбрыкнули»?

– Они смотрят за гребнем стены, – мотнул Рук головой, – а что кто-то пройдет насквозь, не ждут.

– Откуда тебе знать, чего они ждут? – возразила Бьен.

– Чудовище, когда мочилась, прикрывалась зонтом Коземорда. – Он махнул рукой на прислоненный к стене полузакрытый зонт. – Вон тем.

– Любопытно, – поджал губы Талал.

– Ты меньше нас всех. – Рук смотрел на Бьен. – Тебя за зонтом никто не разглядит, даже если посмотрят, а смотреть не станут.

Он указал на Чудовище с Мышонком и Тупицей, возвратившихся на восточный край песчаного круга, шагах в пятнадцати от них.

– С них никто глаз не сведет.

Бьен метнула взгляд на заднюю стену.

– А как я за нее попаду? С той стороны могла бы выбить гвозди, только мы не с той стороны. А инструмента у нас нет.

– У меня есть. – Талал с улыбкой приподнял тяжелый шар, который держал на сгибе локтя.

– Думаешь, проломит? – Она с сомнением оглядела шар. – Невероятная глупость.

– Не проломит. Но трещину проделает.

– Рискованно, – заметил Рук, глотая досаду. – Если не сумеем выбраться, а Коземорд потом обнаружит в стене здоровенную дыру…

– Доски трескаются иначе, – покачала головой Бьен.

Она оторвала от бокового ограждения длинную планку, подержала в руках и переломила пальцами. А потом, прищурившись, составила расщепленные концы так, что разлом стал незаметен.

– Пойдет, – медленно кивнул Рук.

– Ты кеттрал, – обратилась Бьен к Талалу. – Скажи, это глупость? Безумие?

– Моя работа большей частью состояла из глупостей и безумия, – пожал тот плечами.

– Была не была, – кивнула Бьен. – Давайте.

Стол тем временем убрали из круга, и две тройки Достойных стали осторожно