Юджин познакомился с миссис Дэйл в субботу вечером в одном доме на Лонг-Айленде, и они сразу подружились. Их представил друг другу Колфакс; его резкая прямолинейная шутка с первых же слов рассеяла все иллюзии, какие могли возникнуть у миссис Дэйл насчет семейного положения Юджина.

– Не советую вам на него заглядываться! – смеясь сказал он. – Мистер Витла женат.

– Что ж, тем приятнее, – с легким смехом ответила она, протягивая Юджину руку.

– Я рад, что и бедного женатого человека еще где-то ценят, – подхватил шутку Юджин.

– Вы должны радоваться, – ответила миссис Дэйл. – Ведь в этом ваша свобода и защита. Подумайте, в какой вы безопасности!

– Понимаю, понимаю, – сказал Юджин. – Иными словами, все стрелы госпожи судьбы минуют меня?

– Да, и вам ничто не угрожает!

Он предложил ей руку, и они вместе вышли на террасу.

В этот день миссис Дэйл немного скучала. Гости надолго засели за карты – и пожилые дамы, и молодые девушки играли с одинаковым увлечением. Юджин не был особенно силен в бридже да и вообще мало соображал в картах, а миссис Дэйл и вовсе была к ним равнодушна.

– Я пыталась подбить публику на автомобильную прогулку, но ничего не вышло, – пожаловалась она. – Сегодня все одержимы лихорадкой стяжательства. Может быть, и вы такой алчный?

– Такой же, смею вас уверить, но я плохой игрок. Моя алчность в том и выражается, что я держусь подальше от ломберного стола. Это у меня своего рода способ копить деньги. На днях, представьте, этот негодяй Фарадэй обчистил меня и еще двоих партнеров на четыреста долларов! Удивительно, право, как некоторым людям везет! Стоит им только взглянуть на колоду или осенить ее какими-то таинственными знаками, и эти проклятые карты сами складываются в выгодные для них комбинации. Право же, это преступление, которое следовало бы карать по всей строгости уголовного кодекса, – особенно, когда обыгрывают меня. Меня, безобиднейшего представителя семейства двуногих, не играющих в бридж!

– Бедненький, как вас напугали. Ну, и не надо вам играть. Давайте сядем. Здесь никто не станет на вас покушаться.

Они уселись в зеленые камышовые кресла, и слуга предложил им кофе. Миссис Дэйл взяла чашку. Разговор после бриджа перешел на светских знакомых – был обсужден некто Бристоу, преуспевающий фабрикант чемоданов, с него перескочили на путешествия, а с путешествий – на искателей богатых невест, с которыми миссис Дэйл случалось иметь дело. Автомобильная прогулка все же состоялась по требованию других гостей. Но Юджина вполне удовлетворяло общество этой женщины, и он остался с ней. Они говорили о книгах, об искусстве, о журналах, о том, как делаются состояния и создаются репутации. Миссис Дэйл была особенно любезна с Юджином, потому что он мог оказать ей некоторые услуги на литературном поприще. Прощаясь, она спросила его:

– Где вы живете в Нью-Йорке?

– В данное время на Риверсайд-Драйв, – ответил он.

– Приезжайте как-нибудь ко мне вместе с миссис Витла на воскресенье. У нас обычно собирается несколько человек, – места в доме достаточно. Если хотите, я назначу вам день.

– Благодарю вас. Мы будем очень рады. Я уверен, что моей жене это доставит большое удовольствие.

Дней десять спустя миссис Дэйл послала Анджеле приглашение, и таким образом завязалось светское знакомство.

Миссис Дэйл нашла Анджелу безусловно приятной женщиной, какую бы роль она ни играла в свете. Во время своего первого посещения Юджин и Анджела не видели ни Сюзанны, ни кого другого из детей миссис Дэйл, так как их не было дома. Юджин восхищался открывавшимся из окон видом, и было ясно, что он рассчитывает на вторичное приглашение. Миссис Дэйл ничего лучшего и не желала. Юджин нравился ей и сам по себе, хотя прежде всего ее привлекало то, что он занимает крупный издательский пост. Ей очень хотелось печататься, а она слышала от многих, что Юджин – восходящее светило в этом мире. Дружеские отношения с ним могли оказаться ей на руку, если бы пришлось иметь дело с кем-нибудь из его редакторов, и она всячески подчеркивала свое расположение к нему. Он был приглашен еще и еще раз – вместе в Анджелой, – и между ними, казалось, стало завязываться, или во всяком случае могло завязаться, нечто более содержательное, чем простое знакомство встречающихся в обществе людей.

Спустя полгода после первой встречи Юджина с миссис Дэйл Анджела устраивала прием, и Юджин, помогая ей составить список приглашенных, предложил, чтобы конфеты и печенье разносили две очень хорошенькие девушки, часто бывавшие у них, – Флоренс Рил, дочь известного писателя, и Марджори Мак-Теннен, дочь видного издателя. Барышни были и красивы и талантливы – одна пела, другая рисовала. Анджела кстати вспомнила, что видела на городской квартире у миссис Дэйл фотографию Сюзанны, – красота девушки и очарование ее юности произвели на нее большое впечатление.

– Как ты думаешь, – сказала она Юджину, – не разрешит ли нам миссис Дэйл пригласить на помощь Сюзанну? Мы, правда, ни разу не видели ее, но это не важно, – так она легче со всеми познакомится. Я уверена, что это доставит ей удовольствие, – ведь у нас будет много интересных людей.

– Что ж, мысль неплохая, – одобрительно отозвался Юджин.

Он видел портрет Сюзанны, и девушка понравилась ему, но не более. Он всегда считал фотографии самым бездарным жульничеством и всегда принимал их с поправкой. Анджела написала миссис Дэйл, и та дала согласие, она и сама выразила готовность приехать. Она и раньше бывала у Витла и находила, что это очень приятный дом. В день приема Анджела попросила Юджина вернуться пораньше.

– Я знаю, тебе не слишком улыбается роль гостеприимного хозяина, но будут мистер Гудрич и Фредерик Эллан (один из немногих друзей, питавших искренне расположение к Юджину). Артуро Скальчеро споет нам, а Бонавита сыграет.

Скальчеро, иначе Артур Скалджер, был уроженец Порт-Джервиса в штате Нью-Джерси; после кратковременного пребывания в Италии он изменил свою фамилию на итальянский лад, считая, что это повысит его шансы на успех. Бонавита же был настоящий испанец, пианист, пользовавшийся некоторой известностью. Он всегда охотно отзывался на приглашения Юджина.

– По правде говоря, меня это не очень прельщает, но я приеду, – сказал Юджин.

Эти званые чаи и приемы в сущности тяготили его, и он предпочел бы провести вечер на службе, где у него было достаточно дела. Тем не менее он рано ушел из издательства и в половине шестого уже входил в гостиную. Здесь царило большое оживление: Флоренс Рил только что кончила петь. Как многие молодые девушки, честолюбивые мечтательницы, наделенные темпераментом и воображением, она чувствовала интерес к Юджину, угадывая в его улыбке что-то близкое и родственное.

– О, мистер Витла! – воскликнула она. – Вы пришли, когда я уже спела! А мне так хотелось, чтобы вы меня послушали!

– Не огорчайтесь, Флори, – фамильярным тоном отозвался Юджин, не выпуская ее руки и ласково глядя ей в глаза. – Вы еще раз повторите – специально для меня. Кое-что я все-таки успел услышать, поднимаясь в лифте. А! Миссис Дэйл! – Он выпустил руку девушки. – Как я рад вас видеть! Вот мило! Артуро Скальчеро! Здорово, Скалджер, старый морж! Где это вы раздобыли свое итальянское имя? Бонавита! Вот чудесно! Надеюсь, вы нам сыграете? Я опоздал? Как жаль! Марджори Мак-Теннен! Вы сегодня очаровательны! Если бы миссис Витла не видела нас, я бы вас расцеловал! И какая восхитительная шляпка! А, Фредерик Эллан! Вы тут на кого заглядываетесь? Ладно, ладно, я все вижу! И миссис Шенк у нас? Очень рад! Анджела, почему ты мне не сказала, что будет миссис Шенк? Я бы примчался домой в три часа.