Здороваясь с гостями, он прошел в глубину просторной студии. Здесь у сверкающего серебром чайного стола стояла молодая цветущая девушка, с прелестным овалом лица и свежими, полураскрытыми в улыбке губами. Ее русые волосы были стянуты вокруг лба серебряной лентой, из-под которой выбивались легкие завитки. Юджин обратил внимание на ее полные красивые руки. Она держалась очень прямо и вместе с тем непринужденно, в глазах ее светился чуть насмешливый огонек. Белое с розовой каймой платье красиво облегало девичью фигуру.

– Я, конечно, вас не знаю, – начал Юджин, – но сейчас попробую угадать. Это… это… Сюзанна Дэйл! Правда?

– Да, вы угадали, – отвечала она смеясь. – Можно предложить вам чашку чаю, мистер Витла? Я догадалась, что вы мистер Витла, по описанию мама и по тому, как вы со всеми разговариваете.

– А как же я со всеми разговариваю, разрешите узнать?

– Это не так просто объяснить. Я знаю, но не нахожу нужного слова. Фамильярно – вот, по-моему, как. Сколько вам сахару – один кусок или два?

– Лучше три. Помнится, ваша матушка говорила, что вы поете или играете?

– Не верьте всему, что говорит про меня мама. Она вам много чего расскажет, – ха-ха! Даже смешно – это я-то играю! Мой учитель говорит, что ему хочется бить меня по пальцам. О боже! (Она залилась смехом.) И это я пою! Вот потеха!

Юджин внимательно изучал хорошенькое личико девушки. Ее губы, нос и глаза были очаровательны. Как она прелестна! Он любовался линиями ее рта, округлостью щек и подбородка. Изящный нос правильной формы, чуть широкий и не нервный, уши маленькие, глаза большие, широко расставленные, высокий, наполовину закрытый завитками лоб. На лице у нее было несколько веснушек, а на подбородке – чуть заметная ямочка.

– Кто это разрешил вам так смеяться? – сказал Юджин с притворным негодованием. – Смотрите, как бы вам не пришлось отвечать за свой смех. Во-первых, он противоречит уставу этой обители. Здесь никому никогда не разрешается смеяться, а тем более девицам, разливающим чай. Чай, как правильно выразился Эпиктет, требует самого внимательного отношения. Разливательницы чая пользуются некоторой привилегией – им дозволено изредка улыбаться, – но никогда ни за что и ни при каких обстоятельствах…

Губы Сюзанны уже начали складываться в восхитительную улыбку, предвещавшую новый взрыв смеха.

– Что тут происходит, Витла? – спросил подошедший к ним Скалджер. – Почему вы здесь застряли?

– Чай, сын мой, – ответил Юджин. – Не выпьете ли со мной чашку?

– С удовольствием.

– Представьте, мистер Скалджер, мистер Витла хочет убедить меня, что мне нельзя смеяться, – пожаловалась Сюзанна, протягивая Скалджеру чашку чаю. – Можно только улыбаться. – Губы ее раскрылись, и она весело расхохоталась. Юджин невольно рассмеялся вместе с ней. – Мама (она каждый раз произносила «мама») уверяет, что я вечно хихикаю! Меня, наверно, прогонят отсюда, правда?

Она снова повернулась к Юджину и посмотрела на него своими большими смеющимися глазами.

– Допускаются, конечно, исключения, – сказал он, – и я готов, пожалуй, сделать одно, но ни в коем случае не больше!

– А зачем одно? – лукаво улыбаясь, спросила она.

– Ах, только ради того, чтобы услышать естественный смех, – протянул он чуть жалобно. – Чтобы услышать настоящий беззаботный смех. Вы умеете смеяться беззаботно?

Она снова расхохоталась, и он уже собирался сказать, что у нее смех действительно беззаботный, но тут Анджела позвала его слушать Флоренс Рил, которая опять собиралась петь, специально для него. Юджин нехотя отошел от мисс Дэйл, мысленно сравнивая ее с яркой мейсенской статуэткой. Она казалась ему изменчивой в своем совершенстве, как весенний вечер, нежной, трепетной и пленительной, как отдаленная музыка, звучащая в ночи над водой. Он подошел к роялю и, отдавшись чувству легкой грусти, стал слушать романс «Летний ветер веет, веет» в прекрасном исполнении Флоренс Рил.

Юджин слушал и думал о Сюзанне. Его взгляд невольно обращался в ее сторону. Он разговаривал с миссис Дэйл, с Генриеттой Тенмон, с Люком Севирасом, с мистером и миссис Дьюла, с Паялеем Стояном (который был теперь специальным корреспондентом какой-то газеты) и с другими, а сам ни на минуту не забывал о ней. Как она прелестна! Как очаровательна! Если бы еще хоть раз в жизни насладиться любовью такой девушки!

Гости начали разъезжаться, Анджела и Юджин провожали их. Поскольку Сюзанна все еще была занята исполнением своих обязанностей, миссис Дэйл тоже задержалась, продолжая беседовать с Артуром Скалджером. Юджин ходил из студии в переднюю и обратно, поглядывая украдкой на Сюзанну, скромно стоявшую у самовара и чашек. Давно не видел он такого молодого и свежего существа. Она напоминала ему только что распустившуюся белую водяную лилию. Она была свежа, как ветка цветущей яблони, как первая сочная весенняя травка. Глаза ее были ясны, как прозрачный ключ, а кожа – белее слоновой кости. Ее не коснулись еще ни усталость, ни забота, ни черные мысли, – все в ней говорило о здоровье и счастье. «Какое лицо!» – восторгался он, издали наблюдая за ней. – Трудно себе представить более прелестное создание. Она сверкает, как солнечный луч.

Перед его глазами встал образ Фриды Рот, а из далекого-далекого прошлого вынырнуло воспоминание о Стелле Эплтон.

Молодость, молодость! Что в этом мире может быть прекраснее и желаннее? Что может сравниться с нею? После пыльных грязных улиц, после печального зрелища старости и увядания (морщинки у глаз, складки кожи на шее, массаж, румяна, пудра) вдруг – настоящая молодость, не только тела, но и души, – глаза, улыбка, голос, движения – все молодое. Такое чудо невозможно изобразить на полотне! Кто мог бы на это отважиться? Кому это удавалось?

Юджин пожимал гостям руки, кланялся, деланно улыбался, смеялся, шутил, но думал неотступно об одном – о чуде, каким была молодость и красота Сюзанны Дэйл.

– О чем это ты замечтался? – спросила Анджела, подходя к мужу, который уселся в качалку у окна и при свете догорающей зари следил за игрой серебристо-серых и фиолетовых бликов на поверхности воды. В воздухе носились запоздалые чайки. Огромная фабрика на противоположном берегу выбрасывала из высоких труб спирали черного дыма. В ее стоглазой стене замерцали огоньки. Едва на соседней башне пробило шесть, раздался пронзительный рев сирены. Стоял конец февраля, и день был холодный.

– Да так, смотрю в окно. Красиво, – устало ответил он.

Анджела не поверила ему. Какая-то смутная тревога закралась ей в душу, но прошло то время, когда они могли ссориться из-за того, о чем Юджин думал. Слишком уж богато и беспечно им жилось. И все же ее мучило беспокойство.

Для Сюзанны Дэйл эта встреча прошла в сущности незаметно. Мистер Витла очень милый, приятный и красивый мужчина, а миссис Витла очень мила и моложава.

– Мама, ты смотрела из окна квартиры мистера Витлы?

– Да, детка, смотрела.

– Правда, чудный вид?