не известно о летном деле, но я знаю одно: на борту находятся люди, которые через несколько часов умрут, если их не доставить в больницу. Среди оставшихся в полном здравии вы единственный, кто обладает хоть какими-то навыками в управлении самолетом. Если ничего не предпринять, погибнут все, и вы в том числе.

Спенсер перевел взгляд с доктора на стюардессу и растерянно спросил:

– Вы совершенно уверены, что нет ни малейшего шанса на то, что ко времени захода на посадку кто-то из пилотов придет в себя?

– Боюсь, что никаких. Если в самое ближайшее время не доставить их в больницу, то я не уверен, что они вообще выживут.

Джордж Спенсер выдохнул дым и, затушив сигарету носком ботинка, уточнил:

– Похоже, выбора у меня нет, да?

– Верно, разве что лететь, пока не кончится горючее… где-нибудь посреди Тихого океана, а потом…

– Не обольщайтесь: это не лучший вариант. – Спенсер шагнул к панелям управления и посмотрел на расстилавшееся внизу облачное море, залитое лунным светом. – Так. Похоже, меня мобилизовали. У вас новый шофер, док. – Он сел в левое пилотское кресло и оглянулся на врача и стюардессу. – Если знаете действенные молитвы, то пора начинать их читать.

Байрд шагнул к нему и, легонько похлопав по плечу, с чувством произнес:

– Молодчина!

– А что вы скажете людям там, в салоне? – спросил Спенсер, оглядывая ряды приборов и напряженно пытаясь вспомнить, чему его учили в прошлом, теперь уже таком далеком.

– Пока что ничего, – ответил Байрд.

– Очень умно, – сухо заметил Спенсер, растерянно вглядываясь в шкалы и стрелки. – Так, посмотрим, что тут у нас. Полетная панель должна находиться перед каждым пилотом. Это значит, что центральная – только для двигателей. Ага… Вот оно: высота двадцать тысяч, полет горизонтальный в заданном эшелоне, курс двести девяносто. Мы на автопилоте, благодарение Господу. Скорость двести десять узлов. Рычаг газа, угол наклона, балансир, давление топлива, рычаги шасси. Закрылки? Тут где-то должен быть регулятор. Ага, вот он. Самое важное в норме. Нужна карта проверок при посадке, но ее можно получить по радио.

– Осилите?

– Не знаю, док. Просто не знаю. Таких панелей в жизни не видел. Где мы сейчас и как летим?

– По словам командира, мы над Скалистыми горами, – ответил Байрд. – Из-за тумана он не мог изменить прежний курс, так что летим мы в Ванкувер.

– Придется выяснять. – Спенсер оглядел мерцавшие индикаторы. – А где тут управление передатчиком?

Дженет указала на контактную панель у него над головой.

– Я знаю, что пилоты пользуются ею для переговоров с землей, но что и как переключать, понятия не имею.

– Ага, сейчас поглядим. – Спенсер внимательно осмотрел панель. – Селекторы частот оставим как есть. А это что? Передача. – Он щелкнул переключателем, зажглась красная лампочка. – Вот так. Джордж ведет. Теперь мы готовы к делу.

Дженет протянула ему наушники с микрофоном и пояснила:

– Я знаю, что надо нажимать кнопку, когда говоришь.

Надевая наушники, Спенсер повернулся к доктору:

– Знаете, как бы дело ни пошло, мне понадобится еще одна пара рук. Вы приглядывайте за больными, а мисс Канаде лучше бы остаться здесь. Что скажете?

– Согласен, – кивнул Байрд. – Вы как, Дженет?

– Я не против, только мало что тут знаю.

– Вот и классно! – воодушевленно воскликнул Спенсер. – Теперь нас двое. Устраивайтесь поудобнее и на всякий случай пристегнитесь. Вы наверняка знаете больше моего: ведь долго наблюдали за пилотами, – а со времен моих вылетов тут много чего прибавилось.

Дженет осторожно села в кресло второго пилота, стараясь не касаться двигавшейся туда-сюда рулевой колонки. Раздался нетерпеливый частый стук в дверь.

– Это меня, – сказал Байрд. – Надо возвращаться к своим обязанностям. Удачи вам.

Он быстро вышел, и Спенсер, оставшись наедине со стюардессой, выдавил улыбку:

– Как вы? Все нормально?

Дженет молча кивнула, надевая наушники.

– Вас Дженет зовут, так? А меня Джордж. – Спенсер посерьезнел. – Не стану вас дурачить, Дженет. Придется нелегко.

– Знаю.

– Так, посмотрим, смогу ли я подать сигнал бедствия. Какой у нас номер рейса?

– Семьсот четырнадцать.

– Понял. Тогда поехали. – Спенсер нажал кнопку на микрофоне и заговорил ровным голосом: – Внимание, всем: терплю бедствие! Повторяю: терплю бедствие!

Этот сигнал, поданный хмурым октябрьским днем над французским побережьем, он никогда не забудет. У его машины практически отвалился хвост, и два вовремя появившихся истребителя проводили его через Ла-Манш, как две заботливые тетушки.

– Терплю бедствие, терплю бедствие, терплю бедствие, – твердил не переставая Спенсер. – Говорит рейс семьсот четырнадцать компании «Мейпл лиф эйр чартер». Экстренная ситуация. Отзовитесь кто-нибудь. Прием.

Ему тотчас же ответили:

– Слышу вас, семьсот четырнадцатый. Это Ванкувер. Мы ждали связи с вами. Ванкувер – всем бортам: эта частота закрыта для всех, кроме семьсот четырнадцатого. Продолжайте, семьсот четырнадцатый.

– Спасибо, Ванкувер. У нас чепе. Оба пилота и несколько пассажиров… Сколько, Дженет?

– Пять минут назад было пять, но сейчас, возможно, уже больше.

– Даю поправку. Минимум пять пассажиров пострадали от пищевого отравления. Оба пилота без сознания и в тяжелом состоянии. На борту есть врач, но никого из пилотов привести в сознание для управления самолетом не удается. Если всех пострадавших как можно скорее не доставить в больницу, их жизни под угрозой. Как поняли, Ванкувер?

Голос в наушниках проскрипел:

– Понял вас хорошо. Продолжайте, семьсот четырнадцатый.

Спенсер глубоко вдохнул и выпалил:

– А сейчас самое интересное. Я Джордж Спенсер, пассажир этого рейса. Поправка: был пассажиром, а теперь пилот. Для общего сведения: у меня стаж примерно тысяча часов на одномоторном истребителе, к тому же я почти тринадцать лет не садился за штурвал, поэтому прошу связать меня по радио с кем-то, кто может давать указания по управлению этой машиной. Сейчас высота полета двадцать тысяч, курс двести девяносто компасный, скорость двести десять. Вот и вся история. Ждем ответа, Ванкувер. Прием.

– Ванкувер – семьсот четырнадцатому. Ждите.

Спенсер вытер пот со лба и улыбнулся Дженет.

– Спорим, что сейчас внизу, в благородном семействе, скандал?

Девушка покачала головой, вслушиваясь в звуки в наушниках. Через несколько секунд эфир снова ожил, раздался ровный и бесстрастный голос:

– Ванкувер – семьсот четырнадцатому. Просим врача проверить, есть ли возможность привести в сознание кого-то из пилотов. Это очень важно. Повторяю, очень важно. Попросите его сделать все возможное: нужен хотя бы один пилот, даже если придется оставить пострадавших пассажиров. Прием.

Спенсер переключился на передачу.

– Ванкувер, говорит семьсот четырнадцатый. Сообщение принято, однако боюсь, что ничего не получится. Врач твердо сказал, что ни один из пилотов не сможет посадить самолет: их состояние критическое, жизнь под угрозой, им срочно нужно в больницу. Прием.

Повисла недолгая пауза, затем в наушниках раздалось:

– Ванкувер –