дыхательных путей, а затем вырвался из горла. Словно отвечая на праведную ярость и отказ в его груди, зажатый в когте снежный шар начал светиться.

Одновременно в груди Рэндидли загудело что-то далекое и неземное. Что бы там ни было, оно начало медленно строиться, поскольку холод постоянно стучал против его воли продолжать. Поскольку Рэндидли отказался сдаваться, он расцвел, как цветок весной.

И все же именно сияние, хлеставшее наружу, в окружающую тьму, врезаясь в голубые вены и разбивая их, наконец освободило Рэндидли от тисков холода. Распространение света вовне замедлилось, и энергия хлестнула обратно, чтобы закрутиться вокруг Рэндидли. Страшный холод прогнался, и одновременно прекратилось гудение в груди Рэндидли.

Но он обнаружил в себе странную новую способность; Рэндидли мог использовать этот свет для формирования окружающего пространства. Это было инстинктивное чувство, но в тот момент оно казалось невероятно верным. Рэндидли мог махнуть рукой и сделать.

Потом эта уверенность пошатнулась. Беспорядочно развернулся в своем ореоле света, окруженном тьмой, наполненной лазурными жилами, и почувствовал, как что-то отчаянно устремляется к его позиции через невообразимо большое пространство в окрестностях. И когда Рэндидли ощутил это расширенное чувство, он не мог не задохнуться от размера окружавшей его тьмы.

Телепорт вывел его сюда, но Рэндидли хоть убей, не мог обнаружить в окружающей тьме ничего, кроме этих прерывистых лазурных линий. На огромном пространстве космоса Рэндидли был совершенно один.

На секунду подумал Рэндидли, слегка постукивая себя по челюсти. Странная уверенность в творении, огромные расстояния, одинокая тьма… все это заставило его задуматься. И все же он не мог ждать вечно. Казалось, что ответ из Нижнего мира шел. Даже здесь, на маленьком островке медленно стабилизирующегося эфира в Нижнем мире, что-то приближалось, чтобы убить его.

Лицо Рэндидли расплылось в ухмылке. Некоторые вещи слишком хорошо знакомы.

И с этой мыслью его воля дернулась, а затем распространилась наружу в новой генезисе. В течение секунды та самая арена, на которой Рэндидли столкнулся с вызовом Доннитона, а затем Эйдолонского Горнила, сгустилась вокруг него в заикающихся волнах света и вещества. Ровная поверхность арены, чистейшие воды карьера, окружающие скалы, пустые трибуны…

Все отлично воспроизвелось. Страна грез снова спустилась, чтобы окружить Рэндидли.

Улыбка Рэндидли была местом жестокой битвы, когда на его лице боролись жажда насилия и горькое сожаление. Есть своего рода поэтическая справедливость, что я продолжаю возвращаться, чтобы сражаться в этом месте, которое я оставил уничтоженным… Но я не могу не бояться, что если я продолжу возвращаться сюда, однажды я проиграю на этом поле битвы.

Затем взгляд Рэндидли стал жестче. Но этот день будет не сегодня.

Затем прибыло существо из Пустоты, и все внимание Рэндидли сузилось до точки.

Рэндидли не был уверен, чего он ожидал. Но, конечно же, он не верил, что это зловещее существование, так поносимое лордом Милном и Загналом, окажется настолько… приемлемым. Вместо какого-то невыразимого ужаса с извилистыми инверсиями и вывернутым наизнанку телом, состоящим в основном из голодных ртов, сущность Незера, которая пронзила созданную Рэндидли область, как стрела, была похожа на полуночную черную медузу. Его щупальца казались довольно обезвоженными и морщинистыми, но тем не менее это был знакомый силуэт, отлитый в чернильной черноте.

Стремясь вниз, он дико крутился, оставляя большие раны в эфире, который пульсировал из его эфирного ключа.

Однако вокруг него, словно аура, кружился тот самый ужасный холод, который пытался погасить Силу Воли Рэндидли. Тем не менее, с общепризнанно хрупким фоном сотворенного мира позади него тот же самый холод, который ненадолго оставил его пораженным, теперь наполнил Рэндидли мрачной целью.

«Тогда посмотрим, чего может достичь существо из Нижнего мира», — прошипел Рэндидли, шагая вперед, как охотник, идущий на дичь, попавшую в ловушку.

Черная медуза врезалась в край арены, словно комета, расколола землю и взмыла в воздух осколки камня. Случайно активированный «Человек гордится, но химера жаждет» и бросился вперед, используя весь концентрированный импульс Копья, Пепельного следа. Та самая аура холода стала сильнее, когда Рэндидли рванулся вперед, но он проигнорировал ее. Несмотря на то, что земля, на которую наткнулась черная медуза, начала медленно подниматься вверх, поскольку концентрированный Нижний мир дестабилизировал пространство.

Изумрудные глаза Рэндидли были прикованы к дюжине или около того щупалец, которые начали набрасываться и разрывать арену. Скорее, чем зло… Нижний мир — это полная противоположность эфиру. Это может быть какая-то зловещая сила зла, чье вторжение потребовало создания Системы, но это не меняет того, КАК она действует. И этот путь — дестабилизировать пространство, медленно высасывая силу внутреннего порядка мира. Который… может быть просто изображением…

В ту долю секунды этой рефлексивной мысли Рэндидли сосредоточился не столько на настоящем костяном копье своей правой руки, сколько на изображении тяжести. Вместо физической силы все его усилия слились воедино, чтобы сформировать образ непреодолимого веса. И когда Рэндидли сосредоточил свою Силу Воли, чтобы двигаться к этой точке, он почувствовал, как сила наполняет его. Сила, которая исходила не только от него самого.

Нет, вес, сгустившийся в острие костяного копья Рэндидли, был силой и яростью, которые он высосал из образов тех, кто следовал за ним из Горнила Эйдолонов. Индивидуально, это была бесконечно малая сумма. Скорее всего, они не заметят разницы в своем образе, кроме горькой правды о том, что они потеряли. Но для них эта истина только заставит их отчаянно стремиться стать сильнее.

Этот вес имел значение только при суммировании. А потом, когда это сочеталось с уже значительной решимостью Рэндидли.

Когда Рэндидли врезался в него, медуза Нижнего мира лопнула и взорвалась, как мыльный пузырь. Черный инкор извергался повсюду, заливая Рэндидли и окружающую арену вязкой жижей.

Кроме того, из прежнего положения существа вырвался яростный вой, когда оно начало вгрызаться прямо в изображение окружающей местности. Рот Рэндидли скривился от отвращения. Этот ублюдок не знал, когда сдаться. А потом ударила боль.

На долю секунды агония от того, что Пустота въелась в его образ, прямо исказила лицо Рэндидли ненавистью и гневом. Из его дыхания вырвался взрыв пара, когда ярость и бешено колотящееся сердце сдерживали испепеляющую антипатию Незера.

Это было странно, поскольку время, казалось, путешествовало в сознании Рэндидли обрывками пленочных картинок. Боль была чем-то, что, как он видел, разъедает его. Не на своем теле, потому что это была роскошь, которой Рэндидли в настоящее время не обладал. Нет, когда Нетер и Эфир встретились напрямую, две силы затрещали и сплелись, и части его начали расплываться и уменьшаться.

— Не теряй себя, — сказал Загнал с усталым выражением человека, слишком