в Саудовской Аравии составляли до 300 млн долларов в год, и он перекачивал деньги для вложений прежде всего в страны Запада. В банке «Чейз Манхэттен» его доля уступала лишь доле Рокфеллеров.

Его четыре сына окончили американские университеты и занялись бизнесом, а его третья, последняя жена была американкой и некогда служила секретаршей в АРАМКО.

Коллега Хашшогджи, Гейт Фараон, сын советника короля Фейсала, ставший преуспевающим бизнесменом, приобрел контрольный пакет акций в крупном детройтском банке, который распоряжался миллиардом долларов. Саудовец превратил его в международное финансовое учреждение и открыл отделения на Ближнем Востоке, чтобы аккумулировать арабские капиталы и переправлять их в Соединенные Штаты.

Первым членом королевской семьи, окунувшимся в бизнес еще в 1950-х гг., был принц Таляль. Он получил у отца, короля Абдель Азиза, субсидию на строительство цементного завода. Дальше — больше. Когда он, лидер «свободных эмиров», покаявшись в «грехах молодости», вернулся в 1964 г. в Саудовскую Аравию, то оказался вне политики, но зато активно занялся бизнесом и особенно преуспел в торговле недвижимостью. Его сын Аль-Валид унаследует коммерческие таланты отца и через несколько десятков лет войдет в десятку богатейших людей планеты.

Король Фейсал был очень скромным человеком и не занимался коммерцией, но его шурин Камаль Адхам успешно и долго подвизался на поприще торгового посредничества.

Очень богатым человеком стал и министр нефти Ахмед Заки Ямани.

Когда в 1962 г. Ямани был назначен министром, ему определили жалованье 12 тыс. риалов в месяц, это около 2655 долларов, — немалые деньги по тем временам. Зарплата Ямани постоянно росла, так что к октябрю 1986 г., ко времени своей отставки, он получал в общей сложности 500 тыс. долларов в год.

Но даже такие деньги были лишь малой толикой его состояния.

Источник богатства многих саудовцев — земельные участки, полученные в виде дара.

Дарение земли — составная часть традиционного уклада в арабском мире. В Саудовской Аравии таким способом награждали и членов королевской семьи, и верных слуг.

«Из года в год, — говорит Ямани, — король Фейсал проявлял по отношению ко мне исключительную щедрость. Я получил от него огромные земельные участки и право распоряжаться ими по собственному усмотрению… Благодаря ему с 1974 по 1976 г. у меня скопилось целое состояние из недвижимости. Мне повезло, и я сумел сделать на торговле земельными участками большой капитал. Но еще большей удачей было то, что я вовремя вышел из игры, до краха, который произошел в 1976 г.»[365].

Ямани, кроме Саудовской Аравии, купил недвижимость в Италии, Швейцарии, Ливане, Франции и Англии. У него есть дома в Эр-Рияде, Джидде, Мекке и Эт-Таифе, в пригороде Бейрута, на Женевском озере, на Сардинии, в лондонском районе Мейфэр и в сельской тиши графства Суррей.

Юридическая фирма Ямани стала одной из наиболее прибыльных в странах Залива; она открыла офисы в Эр-Рияде, Джидде, представительства в Швейцарии, Великобритании, Соединенных Штатах и Японии.

К началу 1990-х гг. общий капитал Ямани составил примерно полмиллиарда долларов и продолжал расти.

Саудовские предприниматели стали частью мировой экономической системы, не теряя своих корней.

Финансовые центры Запада сложились на основе развитых национальных валютно-финансовых учреждений, и в них органически были соединены и разветвленная банковская инфраструктура с ее опытом, кадрами и технической вооруженностью, и крупные фондовые биржи и другие финансовые институты, и свободно конвертируемая валюта, играющая международную роль, и относительная политическая стабильность. В зоне Персидского залива быстро шло формирование новых, хотя и второстепенных, финансовых центров, складывались основные элементы рынка — банки, инвестиционные компании, рынки ценных бумаг, укреплялись некоторые национальные валюты. В ограниченных пределах арабские финансовые центры могли играть самостоятельную роль. Образовалась взаимозависимость старых и новых финансовых центров.

Казалось, что все были довольны, все процветали, всех охватила беспрецедентная эйфория.

Исключение составлял только один человек. Именно ему Саудовская Аравия была обязана тем, что уцелела в бурные 1960–1970-е гг. Именно ему она была обязана вовремя принятыми решениями, которые обеспечили революцию цен на нефть. Но именно он со все большей горечью смотрел на происходящее.

Этим исключением был сам король Фейсал.

Он понимал, что во времена правления его отца и брата, то есть в 1940–1950-х гг., подавляющую часть доходов от нефти Саудовская Аравия и другие нефтяные монархии расходовали на потребление. Это объяснялось нищетой стран, раньше еле сводивших концы с концами, и архаичностью их социально-политического устройства. Складывалось впечатление, что аравийские получатели денег прекратили пост, продолжавшийся столетиями, и занялись потреблением с растущим аппетитом. «Низам» в те годы доставалось очень мало из нефтяных доходов. В 1970-х гг. аппетит верхов достиг раблезианского размаха. Но азбука социальной стабильности требовала, чтобы процветающая элита делилась частью своих доходов с малообеспеченными слоями общества. Поэтому неизменной составной частью политики Фейсала стали меры по социальной защите этих слоев — пособия и гранты на строительство жилья, поддержка хозяйства земледельцев, бесплатная медицина, бесплатное обучение в школах и университетах.

Одновременно нужно было решать и макроэкономические задачи. Фейсал должен был чуть ли не силком тащить в будущее страну, где государственный аппарат соответствовал лишь потребностям традиционного общества на средневековом уровне, но совершенно не подходил для распоряжения крупными финансовыми средствами и выполнения новых социально-экономических функций. Здесь не существовало ни фискальной, ни валютной системы, ни промышленного или коммерческого законодательства, ни государственных или общественных институтов, ни подготовленных кадров, ни достаточной численности населения, чтобы справляться с новым уровнем доходов.

Как правило, в мире быстрый подъем национального дохода становился возможным лишь в результате предшествовавших социально-политических изменений или шел с ними параллельно. Здесь же финансовый взрыв опередил и социальную, и политическую, и культурную трансформации.

Фейсал с горечью видел, что реальная стоимость саудовских вложений за границей уменьшалась в результате инфляции и обесценения доллара. Может быть, нефть было бы выгоднее не трогать? Ведь чем больше наличных государство вкладывала в экономику Запада, тем более зависимой оно от нее становилась. Но если бы Саудовская Аравия отказалась снабжать развитый мир тем количеством нефти, в котором он нуждался, то ее собственные инвестиции на Западе подверглись бы еще большему обесценению в результате экономического спада. Парадокс — королевство теряло деньги, если оно качало больше нефти, а если оно качало меньше нефти, то… тоже теряло деньги!

Единственным правильным выходом было энергичное экономическое развитие.

Именно с этой целью и был составлен второй пятилетний план. Мы о нем уже писали.

Какая нагрузка падала на плечи Фейсала, знал только он сам и его близкие. По вечерам он уже не выезжал в пустыню с близкими друзьями для отдыха и молитвы. Он загонял себя работой, отказывая себе даже в любимой соколиной охоте. Годы тяжелого труда,