— Мой аватар. В некотором смысле часть меня.

— Просто записанное на диктофон сообщение.

— Но оно вас впечатлило.

— Заставило задуматься. — Алессандро пытался сосредоточиться и отвечать непринуждённо, не выдавая страха и неуверенности: в конце концов, если всё это правда, перед ним стоял сетевой террорист номер один. — Я ведь провёл тридцать лет в коме…

— Поэтому я и пришёл к вам, — сказал Мандела. — Только к вам.

— У меня не было особого выбора.

— Непросто было до вас достучаться. Вы долго игнорировали мои вызовы.

— Я предпочитаю жить без всего этого искусственного дерьма, — Алессандро обвёл рукой пейзаж.

— Знаю, — кивнул Мандела. — Вам не нравится? Я выбрал это место из-за вашей любви к природе, но мы можем переместиться…

— Это всё не настоящее, — возразил Алессандро. — И мне оно не нравится. Что вам надо?

— Так проще жить, да? Закрывая глаза на то, что происходит?

— Тридцать лет назад я чуть не погиб ради светлого будущего, — ответил Алессандро, — и очнувшись, знаете, я увидел, что жил не напрасно.

— Это тот мир, за который вы боролись?

— Да. Мир без диктатуры, населённый свободными людьми, где генсека выбирают демократическим путём…

— Таким уж и демократическим? — усмехнулся Мандела.

— Послушайте, — ответил Алессандро, — вы произвели на меня впечатление, и я много читал о вас и о ваших сторонниках… Я признаю, многое, за что вы боретесь — справедливо, наверное, я не знаю. Я — не тот, с кем можно разговаривать на эти темы, я не могу стать вашим приверженцем, потому что слишком отстал от этой жизни и, по правде говоря, сомневаюсь, что когда-нибудь смогу полноценно вернуться…

— Так гораздо проще жить, — согласился Мандела. — Я вас понимаю. Отлично вас понимаю, Алессандро, и с удовольствием оставил бы вас в покое.

Он помолчал.

— Но так уж вышло, что мне нужны именно вы, — продолжил он. — Сейчас я объясню вам, почему. У нас осталось около тринадцати минут, пока Комитет по Контролю не обошёл мою защиту и не вычислил меня, так что поторопимся. Из этих тринадцати минут шесть я хочу посвятить одному видео. После него для вас многое прояснится. Вы не против?

— Нет, — пробормотал Алессандро.

— Смотрите.

Его фигура и водопад растворились. Алессандро очутился в спортивном зале «новой школы» № 4 имени Януша Корчака в Гане. Изображение было нечётким, немного расплывалось: детали ускользали от него, но он видел лесенки вдоль стен, баскетбольное кольцо, турник и детей в белых балахонах, сидящих в два ряда. Они держали руки на коленях, сидели с выпрямленными, как по линейке, спинами. Против них стояла женщина. Алессандро не сразу узнал её со спины, но потом она чуть повернула лицо, и он увидел её в профиль.

Её волосы были не рыжие, а тёмные, собранные в хвост, и на ней был деловой серебристый костюм, перчатки и сапоги, но Алессандро не ошибся — это была Элизабет Арлетт, и она что-то спрашивала у него… Звука не было, и Алессандро растерялся, на секунду забыв, что всего лишь смотрит видео, но потом Элизабет отвернулась и обратилась к детям.

Сидевший с правого края в первом ряду мальчик поднялся и подошёл к ней. Встал перед ней и смотрел, высоко задрав голову. У него был широкий лоб и большие овальные глаза, поджатые тонкие губы и приплюснутый нос. Он невозмутимо моргал, глядя на Элизабет, как встревоженная и непонимающая сова.

Потом его глаза вдруг дрогнули, губы скривились, щёки втянулись и по ним покатились слёзы. Большие глаза покраснели, он стал утирать льющиеся слёзы, но ручьи не прекращались, как это бывает у маленьких детей, и каждую новую секунду он вроде бы успокаивался, а потом опять всхлипывал, и лицо его стало противным, глаза сжались в щёлки, губы дрожали.

Он прекратил плакать — видимо, Элизабет что-то ему сказала… Отошёл в сторону и поглядывал на других детей виновато, утирая следы слез на лице и старательно изучая свои ботинки. К женщине подошли ещё двое детей — мальчик и девочка. Они не смотрели на того, кто плакал, и о чём-то сосредоточено и очень по-взрослому разговаривали с Элизабет. Их низенькие фигуры в балахонах выглядели смешно и чем-то напоминали груши.

Вдруг мальчик и девочка развернулись и в момент преодолели расстояние до того, кто плакал; одним прыжком мальчик сбил его с ног, а девочка выбросила вперёд руки и вцепилась ему в горло… Тот сопротивлялся, ударил девочку по лицу, но получил неожиданно сильный для маленькой ручонки удар в челюсть. На лице с не высохшими ещё слезами застыла гримаса ужаса, и вдруг он словно обессилел и превратился в тюфяк, который те двое принялись колотить и забивать до смерти…

Алессандро молча смотрел, как убивали ребёнка. Скоро всё закончилось. К Элизабет подошёл какой-то человек в тёмном костюме, дотронулся до её спины и что-то ей сказал, она кивнула, и дети вернулись к ней, но мальчик, который плакал, уже был мёртв. Он лежал на полу спортзала, как выброшенная на берег рыба, его балахон порвался на груди, лицо было в крови, глаза и рот широко раскрыты… Голова упала на бок, как при переломе шеи, и изо рта на пол вроде бы выпали молочные зубы…

Дети, совершившие убийство, что-то говорили. Мужчина в тёмном костюме тронул Элизабет за плечо. Та вновь кивнула. И все дети, как послушные солдаты, встали со своих мест и быстро куда-то ушли — никто даже не наклонил голову и не посмотрел на тело…

Алессандро обнаружил, что медленно приближается к Элизабет, и заставил себя отвести взгляд от убитого. Это было непросто, но он это сделал и посмотрел в ее глаза. Она о чём-то говорила с тем мужчиной, но, когда камера приблизилась, посмотрела прямо в неё, словно знала, что это Алессандро, посмотрела ему в глаза и улыбнулась, и Алессандро испугался, вспомнив войну и встречу с ней в больнице…

Элизабет двинулась прямо на него, Алессандро непроизвольно отпрянул, но тут видео оборвалось, и он перенёсся на обзорную площадку возле шумящего водопада. Мандела стоял, облокотившись о перила, и смотрел на Алессандро. Они молчали около минуты.

— Время дорого, — произнёс наконец Мандела. — Сожалею, но больше я вам дать его не могу.

— Да… я…

— То, что вы видели, — не спецэффекты и не монтаж. Это действительно произошло. Второго марта позапрошлого года, насколько я знаю, в школе номер четыре города Тамале, Республика Гана. Женщина, которую вы узнали, — Элизабет Арлетт, вице-президент «Голд Корпорейшн». Видео с коммуникатора её помощницы, и мне стоило больших усилий его выкрасть. У них, в «Голд Корпорейшн», хорошая система защиты. Мужчина, которого вы видели рядом с Арлетт, — директор этой школы.

— А дети? — спросил Алессандро. «Что за бред я спрашиваю?..»

— Учащиеся школы, — ответил Мандела. — Ставшие невольными участниками эксперимента «Голд Корпорейшн». В документах он называется «Счастье планеты» — чересчур напыщенно, на мой вкус. Думаю, за этим стоит «Облик Грядущего». Суть эксперимента — тестирование новых путей применения НБп. Дети, которых вы видели, — это результат эксперимента по лишению человека возможности выбора. Голд и его подручные давно пытались разобраться, как оперирует человеческая свободная воля, каковы её лимиты и химические основания. Похоже, это им наконец-то удалось. Не берусь утверждать, не имея всей информации, но, по-видимому, они разгадали загадку человеческого сознания и научились напрямую им манипулировать. Арлетт приказала детям убить того мальчика, и они это сделали. Без малейшего желания, но для них просто не было альтернативы. Они не понимают, как можно поступить иначе. Они исполнят любой приказ — скажите им заплакать, и они заплачут, как продемонстрировала Арлетт. Любопытный концепт для будущего человечества, не находите? Люди без собственных желаний, без способности совершать выбор. Очень умные, с феноменальной памятью, они могут жить обычной жизнью, но при этом беспрекословно подчинятся любому приказу. Идеальные граждане государства.