лямку своего брошенного рюкзака, затем услышал то, чего меньше всего ожидал, но сразу узнал. Радар бежала назад со своей пищащей обезьянкой. Она бросила её у моих ног и посмотрела на меня, виляя хвостом.

– Хорошая девочка, – сказал я, и отдал обезьянку Йо. У него были карманы. У меня – нет. Широкая дорога, ведущая к дворцу, была пустынна, но не пуста. Тело Рыжей Молли пропало, но кости ночных стражей, которые гнались за нами, были разбросаны на площади в сорок ярдов, большинство из них погребены под грудами мёртвых бабочек-монархов.

Лия остановилась у подножия лестницы, склонив голову на бок и прислушиваясь. Я тоже это слышал: что-то вроде пронзительного стона, похожего на порывы ветра под карнизом зимним вечером. Он усиливался и затихал, усиливался и затихал, перешёл на визг, затем снова опустился до стона.

– Всевышние боги, что это? – прошептала Джайя.

– Звук траура, – сказал я.

– Где Снаб? – спросил Йота.

Я покачал головой.

– Может быть, ему не по нраву дождь.

Лия двинулась по Галлиенской дороге к дворцу. Я положил руку ей на плечо и остановил.

– Мы должны зайти сзади и выйти рядом с игровым полем. Я не смогу найти дорогу, этот мелкий говнюк Питеркин стёр метки мистера Боудича, но уверен ты знаешь, как туда попасть.

Лия упёрла руки в свои стройные бёдра и уставилась на меня с раздражением. Она указала в сторону звука, где была Хана, оплакивающая свою дочь. Затем, на случай, если я был чересчур толстолобым, она подняла руки высоко над головой.

– Принцесса права, Чарли, – сказал Йота. – Зачем идти той дорогой, если мы можем избежать большой суки, пройдя через парадный вход?

Я принял это замечание, но были и другие моменты, которые казались мне более важными.

– Потому что она ест человеческую плоть. Я почти уверен, что именно за это её изгнали из великанограда, или как вы тут его называете. Ты это понимаешь? Она ест человеческую плоть. И она служит ему.

Лия посмотрела мне в глаза. Она кивнула, очень медленно, и указала на мой револьвер.

– Да, – сказал я. – И есть ещё одна причина, миледи. Я должен вам кое-что показать.

3

Мы прошли немного дальше по Галлиенской дороге, затем Лия свернула налево на боковую улицу, настолько узкую, что она больше походила на проулок. Она провела нас через лабиринт улиц, ни на секунду не усомнившись. Я надеялся, она знает, что делает: прошло много лет с тех пор, как она была здесь в последний раз. С другой стороны, нас направлял скорбный вой Ханы.

Джайя и Эрис догнали меня. Эрис выглядела мрачной, настороженной. Джайя казалась напуганной. Она сказала:

– Здания двигаются. Знаю, это безумие, но так и есть. Каждый раз, когда я отвожу взгляд, краем глаза вижу, как они меняются.

– А мне кажется, что я слышу голоса, – сказал Йо. – Это место кажется… не знаю… одержимым.

– Потому что так и есть, – сказал я. – Мы проведём изгнание или умрём, пытаясь.

– Изгнание? – спросила Эрис. Вой Ханы стал громче.

– Неважно, – сказал я. – Всё по мере поступления.

Лия повела нас по переулку, где здания стояли так близко друг к другу, что казалось, будто мы идём по дну расщелины. Я видел, как кирпичи одного здания и камни другого медленно вздымаются и опадают, будто они дышат.

Мы вышли на улицу, которую я узнал. Это был бульвар с заросшей сорняками полоской земли посередине, и с домами, возможно, бывшими когда-то дорогими магазинами, обслуживающими членов королевской семьи и их приближённых. Йота протянул руку, чтобы дотронуться (или сорвать) до одного из огромных жёлтых цветков, и я схватил его за запястье.

– Не делай этого, Йо. Они кусаются.

Он взглянул на меня. «Правда?»

– Правда.

Теперь я мог видеть коньки крыши огромного дома Ханы. Лия повернула направо и начала пробираться вдоль разбитых витрин магазинов, глядя сквозь дождь на пустынную площадь с пересохшим фонтаном. Крики горя Ханы теперь были почти невыносимыми каждый раз, когда её рыдания усиливались и переходили на визг. Наконец, Лия обернулась. Она кивком указала мне идти вперёд, но похлопала одной рукой по воздуху: тихонько, тихонько.

Я наклонился к Радар и прошептал ей «тсс». Затем присоединился к принцессе.

Хана восседала на своём троне, украшенном драгоценными камнями. На её коленях лежало тело дочери. Голова Рыжей Молли свесилась с одной стороны трона, ноги свисали с другой. Этим утром не слышалось никаких песен о любвеобильном Джо. Хана погладила рыжую копну волос Молли, затем подставила своё бугристое лицо дождю и снова завыла. Она подложила одну мясистую руку под шею павшей женщины, подняла её голову и покрыла поцелуями лоб Молли и то, что осталось от её окровавленного рта.

Лия указала на Хану, затем подняла руки ладонями вверх: Что дальше?

«Вот что», – подумал я, и пошёл через площадь к тому месту, где сидела Хана. Одна рука на рукояти револьвера мистера Боудича. Я не замечал, что Радар идёт со мной, пока она не начала лаять. Она надрывалась во всю глотку, с рыками при каждом вдохе. Хана подняла глаза и увидела, что мы приближаемся.

– Спокойно, девочка, – сказал я. – Стой рядом.

Хана оттолкнула тело дочери в сторону и поднялась. Одна рука Рыжей Молли упала на кучу мелких костей.

– ТЫ! – завопила великанша, её грудь вздымалась волной. – ТЫЫЫЫ!

– Так точно, – сказал я. – Я – наречённый принц, так что преклонись передо мной и прими свою судьбу.

Я не ожидал, что Хана повинуется, и не ошибся. Она кинулась ко мне прыжками. Через пять она оказалась бы передо мной. Я позволил ей сделать три, потому что не хотел промахнуться. Я не боялся. Тьма накрыла меня. Она была сплошной, но ясной. Звучит как парадокс, но так оно и было. Я видел красную трещину, идущую по центру её лба, и когда Хана заслонила небо надо мной, что-то крича – не знаю, что – я всадил в неё две пули. По сравнению с 22-ым калибром Полли, револьвер 45-го был все равно, что дробовик по сравнению с детским пневматическим пистолетом. Её покрытый фурункулами лоб провалился, как снежная корка, когда наступаешь на неё ногой. Каштановые пряди волос отлетели назад вместе с веером крови. Рот Ханы открылся, обнажив подточенные зубы, которые больше не будут