– Именно так, – заявила Морриган, положив обе рукина руль и слегка сжимая его. Она считала, что уже освоила искусство вожденияавтомобиля, исходя из того факта, что они довольно долго шли со скоростьюдевяносто миль в час и, похоже, ни один коп не собирался ееостанавливать. – Я все слушала, как вы спорите и спорите. Так вот, вы всевремя останавливаетесь на вопросах, которые абсолютно не имеют отношения кделу, – на каких-то моральных тонкостях.

Волосы Морриган спутались и покрывалом упали на плечи ируки. Они были более ярко-рыжего оттенка, чем у Моны, но тем не менее во всехдругих отношениях очень напоминали ее собственные. И столь сверхъестественногосходства между ними было довольно, чтобы лишить Мону спокойствия, когда онапозволяла себе долго рассматривать Морриган. Что касается голоса, да, большаяопасность казалась неминуемой. Морриган вполне могли принять за Мону потелефону. Она уже проделала это с легкостью, когда дядя Райен наконец позвонилв Фонтевро. Что за уморительный разговор получился! Райен спросил «Мону» весьматактично, не принимает ли она амфетамины, и напомнил ей мягко, что любоепроглоченное вещество может причинить вред ребенку. Но вся соль была в том, чтодядя Райен так и не догадался, что эта быстро говорящая и любознательная особана другом конце провода отнюдь не Мона.

В это их «пасхальное воскресенье», как ранее его назвалаМэри-Джейн, все они были одеты в самое лучшее, включая Морриган, ради которойпришлось обойти все модные магазины в Наполеонвилле. Белое платье из хлопка сдлинными рукавами доходило бы до лодыжек Моне и даже Мэри-Джейн. Но на Морриганоно едва достигало коленей, на талии сидело весьма туго, а простой вырез нашее, первоначально задуманный в форме буквы V – символ хорошего вкуса пожилойженщины, – благодаря великолепно развитым грудям оказался у самой шеи.Общеизвестная истина: наденьте простое, скромное платье на красивую девушку – ионо начинает притягивать к себе всеобщее внимание не хуже, чем золотое шитьеили соболя. Туфли не составили проблемы: с первого взгляда было ясно, что ейнужен десятый размер. Еще бы на размер больше – и им пришлось бы обуть ее вмужские ботинки со шнурками. И вот теперь на ней были туфли с тонкимикаблуками-шпильками, и она танцевала в них вокруг машины целых пятнадцатьминут, прежде чем Мона и Мэри-Джейн твердо взяли ее за руки, велели заткнуться,не двигаться и немедленно сесть в салон. Затем она настояла, что будет вестимашину сама. Возражать никто не стал: это было уже не в первый раз…

Бабушка, в наилучшем вязаном брючном костюме из хлопка,спала под светло-голубым теплым одеялом. Небо было синее, а облака ослепительнобелые. Мона не чувствовала никакой тошноты, слава богу, – разве чтослабость. Гнетущую слабость.

Теперь они были в получасе езды от Нового Орлеана.

– Что значит «какие-то моральные тонкости»? –спросила Мэри-Джейн. – Это вопрос безопасности, знаешь ли. И что значит«вы будете подчиняться мне»?

– Ну, видишь ли, я говорю о неизбежном, – ответилаМорриган. – Но позвольте мне все это разделить для вас на этапы.

Мона рассмеялась.

– Ага, вот так-то! Мама достаточно умна, конечно, чтобывидеть будущее так, как, насколько я могу судить, это может делать тольковедьма. Но ты, Мэри-Джейн, настаиваешь на том, что будешь чем-то средним междунеодобрительной тетушкой и адвокатом дьявола.

– Ты уверена в том, что вполне понимаешь значение всехэтих слов?

– Дорогая, я поглотила содержимое двух словарей. Япомню все слова, которые знала мама еще до моего рождения, и огромноеколичество тех, которые знает мой отец. Как еще могла я узнать, что такоеторцевой ключ и что в багажнике машины находится полный набор таких ключей?Теперь вернемся к главному: куда мы едем, в какой из домов? И ко всей остальнойчепухе.

Не дожидаясь ответа, Морриган практически без паузызаговорила снова:

– Итак, я полагаю, не столь уж важно, в какой именнодом мы направляемся. Дом на Амелия-стрит едва ли подходит – просто потому, чтов нем полно людей, как ты уже трижды мне сказала. И хотя в каком-то смысле этотдом мамин, на самом деле он принадлежит Старухе Эвелин. Фонтевро слишком удаленот всего. Мы возвращаемся обратно. Мне все равно, что бы ни случилось! Любаяквартира – это просто убежище, и я в своем состоянии неопределенногобеспокойства не собираюсь там оставаться! Я не желаю выбирать какое-либомаленькое обезличенное жилье, приобретенное обманным путем Я не могу жить вкоробках. Дом на Первой улице действительно принадлежит Майклу и Роуан, этосправедливо, но Майкл – мой отец! То, что нам нужно, – это дом на Первойулице! Мне понадобится компьютер Моны, ее документы, бумаги, каракули Лэшера,любые записи, скопированные моим отцом из знаменитой папки, хранящейся вТаламаске, – словом, все, что в настоящее время находится в том доме и кчему Мона имеет доступ. Ладно, обойдусь без каракулей Лэшера, но опять же этопросто технические детали. Я заявляю о том, что они принадлежат мне по правурождения. И я не буду испытывать ни малейшего угрызения совести по поводучтения дневника Майкла, если он мне попадется. А теперь немедленно перестаньтекричать, вы, обе!

– Ладно, только сперва сбавь скорость! –воскликнула Мэри-Джейн. – От этих слов: «Вы будете подчиняться мне» – уменя появилось противное чувство.

– Давайте обдумаем этот вопрос чуть позже, –сказала Мона.

– Вы уже неоднократно напоминали друг другу в моемприсутствии, что тема этой игры – выживание, – возразила Морриган. –Мне необходимы знания из дневников, записей, папок – для выживания. А Перваяулица пустует в настоящее время, мы знаем это и можем подготовиться в тишине ипокое к приезду Майкла и Роуан. А потому я принимаю решение: это то место, кудамы едем. И мы будем жить там, по крайней мере пока не вернутся Майкл и Роуан,чтобы известить их о сложившейся ситуации. Если мой отец пожелает прогнать меняиз дому, мы найдем себе подходящее жилище где-нибудь еще, напримервоспользуемся планом мамы получить средства на восстановление Фонтевро. Итак,вы запомнили все это?

– В доме полно оружия, – сказалаМэри-Джейн. – Тебе известно об этом? Оружие повсюду. Эти люди испугаютсятебя. Это их дом. Они станут кричать! Неужто до тебя не доходит? Они думают,что Талтосы – исчадия ада, воплощение зла! Что Талтосы стремятся завладеть всеммиром!