Преимущество в силе короля Финрода скрадывалось относительной малочисленностью эльфийской расы и хорошей плодовитостью всех потенциальных противников.

Судя по карте единственного в мире материка, Нарготронд занимал гораздо больше земель, чем требовалось его гражданам для нормального существования. Это послужило причиной конфликта с орками, теснившимися в своих степях и горах. Конфликт этот вылился в кровавую Последнюю войну, окончившуюся всего за десять лет до появления первого геймера в игровом мире.

Эльфам пришлось бы нелегко в этой бойне, но король Финрод, предвидя подобный расклад событий, задолго до начала военных действий стал охотно пускать в приграничные с орками земли людских переселенцев в обмен на вполне приемлемый вассалитет и посильные налоги.

Этим он помогал соседним человеческим королевствам решать проблемы с перенаселенностью и защищал внутренние области собственной державы от внешней опасности.

Поэтому в войне с орками люди выступили на стороне эльфов, и зеленокожим не поздоровилось. Теперь же они, похоже, стали копить силы для реванша.

В этот момент батя отобрал у меня планшет со словами:

– Потом почитаешь. Мне нужно звонок по «скайпу» сделать.

Он потыкал пальцами в экран реквизированного девайса и через минуту защебетал на птичьем языке. Почему-то мне китайский язык всегда казался похожим на воробьиный щебет, а сами китайцы чем-то напоминали самих воробьев – небольших, но активных и очень предприимчивых птичек, заполонивших весь мир.

Из планшета так же по-птичьему в ответ тренькал тоненький голосок. Краем глаза я видел пухлого улыбающегося китайца в строгом деловом костюме, источающего радушие и хорошее настроение.

Закончив разговор с последователем Великого Кормчего, отец созвонился с еще одним собеседником, с которым стал общаться уже по-английски. Тот хоть и был англоговорящим, но почему-то в конце каждой фразы вставлял слово «ара» и имел сильный грузинский акцент.

Когда и этот разговор закончился, я полюбопытствовал:

– А почему не по-русски? Или грузин по-нашему из принципа не говорит?

– Сынку, ты поменьше телевизор смотри. Георгий свой инглиш до флуента развивает, вот и тренируется при каждом удобном и неудобном случае, а русский он и так целыми днями использует, так как с восемнадцати лет живет в Москве, – усмехнулся батя. – Так, у меня на сегодня четыре встречи, поэтому поскакали… времени кофий распивать нет.

– Я, с твоего разрешения, двину по собственному маршруту. У меня другие планы.

Отец вопросительно выгнул бровь.

– Хочу заехать в свой старый игровой зал, – раскололся я. – У меня в прежней игре остался хорошо прокачанный перс и куча высокоуровневых шмоток. Если мне все это добро не понадобится, то глупо просто так бросать то, на что убито год жизни.

– Хочешь продать? – В глазах отца появилось одобрение. – Правильная идея. Но главное, не торопись. Ликвидационная цена может очень сильно отличаться от рыночной. И аккуратнее. Я слышал, что в нете по таким сделкам часто кидают.

Я кивнул и пообещал, что буду держать ушки на макушке. Причем пообещал с легким сердцем, ибо так и собирался поступать.

Батя расплатился, и мы разъехались по своим делам, договорившись в восемь вечера встретиться в Центре «Дрим кингдом», попытать Карину насчет новостей и заодно поиграть.

В метро я сидел себе, читал учебник по финансовому праву, никого не трогал, как вдруг меня чуть кондратий со смеху не хватил – увидел на экране рекламу «Королевства». Мужик лет сорока в дорогом костюме и очках от Гуччи всем своим видом показывал, что именно он является хозяином жизни. Внизу красовался слоган: «Дрим кингдом» – игра не для неудачников» и логотип компании – сокол, сжимающий в лапах меч.

Смеялся я не переставая пару остановок, вызывая тем самым опасливо-подозрительные взгляды попутчиков. Настроение поднялось до небес.

В клубе я увидел студента, драящего пол шваброй (наверняка отрабатывал погружение в вирт – сам так не раз рассчитывался с хозяином, когда сидел на мели), а в углу за стойкой – самого Камиля. Тот делал кофе парочке подростков (мальчику и девочке), пришедших, по-видимому, попробовать запретных удовольствий. Многие из современной молодежи, в отличие от нас, школяров довиртуальной эпохи, пробовали свой первый секс в вирте, а уж потом переносили положительный опыт в реал.

Дождавшись, когда Кам освободится, я поздоровался.

– Все костюмы заняты по крайней мере на ближайший час, – усмехнулся он, кивая на школьников, затем обратил внимание на мой новый прикид и почесал голову. – Или ты не играть пришел?

Я продемонстрировал ему дримкингдомский браслет.

– И ты подсел на эту шайтанскую игру! – возмутился он и выругался по-татарски.

– Кам, а почему шайтанская? – удивился я.

– Потому что эти шайтаны мне лицензию не дали. Я к ним и так, и этак, и через уважаемых людей, и бакшиш хороший предлагал, а они: «Извините, но политика компании – только собственные игровые центры. Никакой аренды». – Экспрессивный татарин аж сплюнул от возмущения.

Он налил себе кофе, угостил чашечкой и меня. За счет заведения. Кам варил очень хороший кофе, добавляя туда какие-то только ему известные специи.

– Ну и как она? – спросил татарин, отхлебывая глоток. – Стоит своих безумных деньжищ?

Я кивнул утвердительно.

– Круче «Потерянных земель»?

– В десятки раз!!!

– Хорошо еще, что многим эта буржуйская отрава не по карману, а то бы пришлось закрывать заведение, – грустно сказал он. – Тогда чего ты здесь забыл? А-а-а. Свой планшет пришел выкупить? Целехонек он, дожидается хозяина.

Тут уж я зачесал свой затылок в замешательстве: надо же, совсем забыл о своем верном «Самсунге Гелекси Икс», заложенном татарину в счет долга.

– В том числе и это. А заодно хочу продать своего перса вместе со всеми шмотками.

В глазах Кама словно загорелись доллары, лицо приобрело вид задумчиво-мечтательный, как у кота перед прыжком в клетку с канарейкой.

– Покажи, что ты там успел прокачать.

Я открыл личную страничку, где были видны характеристики перса, а также перечень и описание всевозможных шмоток, собранных мной за год игры.

Татарин достал калькулятор и в течение трех минут что-то складывал, умножал, делил, вычитал, затем выдал расклад:

– С учетом твоего долга за планшет готов дать тебе четыре тысячи американских баксов или их рублевый эквивалент. Могу в евро, – пошутил он.

Я усмехнулся (после развала Евросоюза эти цветные фантики стоили дешевле туалетной бумаги) и стал прикидывать расклад. На первый взгляд деньги были очень и очень неплохие – примерно столько я и предполагал выручить за продажу всего оптом. Получалось даже на двести баксов больше, если считать выкуп планшетника. Потом я вспомнил слова отца о ликвидационной стоимости и решил поторговаться: